41.
О том, что есть личный момент в познании.
Как понял наш проницательный читатель, личный момент в отношении познания это и есть то, на чем основано вращение планет, то, что двигает социум, форма воспроизводства общественных форм бытия, то, благодаря чему формообразуется бытие в этом мире. Мы конечно умалчиваем о том, чего это стоит самому субъекту ( иногда, правда, думаешь сколь же необходимо было бы заплатить, чтобы обеспечить данную работу, но потом понимаешь, что это в достаточной степени глупая мысль и тихо улыбаешься ей…),- в целом это стоит ему жизни с точки зрения обывателя, но для нас это мелочь.
Нам необходимо понимать, что личный момент в самом познании в отношении собственно перцепции самого носителя данного личного момента – это всегда неразрешимость и загадочность бытия, которая не может быть интерпретирована им самим. Как справедливо заметил Артур Шопенгауэр, познавая мир с помощью глаза нельзя увидетьсам глаз.
Мы говорим здесь о зеркалах, мы говорим о точности отражения для субъекта познания. Где он может его увидеть? В прыжках, в великанах, и грохоте «своих переговоров»?
Скорее всего, необходимо зеркало, которое бы передавало полностью способности отражения в той степени, в какой возможно познание того, что есть отражение, — предметности универсума исследования.
Познание мира в себе это занятие весьма увлекательное, в особенности, если понимаешь, что в скором будущем миру предстоит жить по тобою узнанным законам. Но что же может быть адекватностью тебе самому, в абсолютизации бытия в возможности? Вопрос, который представляется в первичном виде основания весьма неразрешимым, но нам все же предстоит на него ответить. И дело здесь не в нашей прихоти находить ответы на интересующие нас вопросы, а в самой необходимости предметности познания.
Все мы всегда имеем один и тот же субстрат нашего познания в отношении предметности познания- самих себя. Это наша точка опоры, с которой приходится сдвигать землю. И все мы дети восприимчивости и доверчивости, связанные поочередной совокупностью представлений о самих себе и потому быть может столь уверенны в отношении самое себя…
Что рекомендую я себе в части познания, какими формами мне следовало бы руководствоваться, и к каким формам уверенности прибегать? Возможно, это именно то, на что сегодня я воздействую и то, что в последующем поможет памяти выстраиваться как система, хотя изначально это есть хаос и хаосом остается для любого другого наблюдателя. Дело разницы чувственных перцепций – самое интересное дело познания в отношении самое себя.
Но каждый из нас, кто по крайней мере читает меня в данный момент понимает, что я говорю издеваясь, и что в словах моих лишь доля обоснованности вопроса.
Да несерьезность. Она ли? Видели ли вы в себе когда ни будь серьезность познания, всю серьезность отношения к познанию? Говорили ли вы хоть что нибудь, будучи обремененными серьезным отношением к познанию? Кто из вас серьезно относился к достоверности самое себя, всерьез воспринимал себя перед самим собою даже, именно серьезно с точки зрения весомости и уважаемости? Вы, которые высмеяли все и вся в этом мире, можете ли вы, не притворяясь сказать мне, что вымучивали самое себя? О нет! В области абсолютного достоверного познания, там, где от нас не остается ничего кроме того что уже не мы, остается только одно- разломить с легкостью радость забвения самое себя и растворения в том что есть переход…предвкушение, перехода, предвкушение вечного ожидания, предвкушение вечного понимания освобождения – да это для нас. Но где же мы? Что мы есть в отношении самих себя? И где же связь, когда кругом одна символика значений?
Кто лучше вас понимает, то о чем я говорю? Кто покупает себе свободу? Мы и только мы…
Личный момент это именно возможность формообразовать бытие в отношении абсолютной хаотичности результативности, принципу понятия любой результативности, так как все, что могло поколебать нашу уверенность в той ее качественности уже пройдено и оставлено за чертой. Мы в той сфере, где мы создаем заново все и здесь нет места оценке внутри нас, есть только оценка нас с позиции нашего прошлого, нашего творения, которое смотрит на тебя чужеродным взглядом, и при этом ты удивляешься тому, что именно ты (а кто это ты, кстати?) нажил это. Воспоминание – вот что остается неизменным.
Вы уже поняли, к чему я веду? Именно –игра. Именно чистейшая нервная игра Гераклита, именно игра со смертельными вещами – вот он личный момент, именно умение играть мирами и править человеческим, именно это есть личный момент познания.
Каково же мне играть с тем, кто вечно проигрывает самому себе, отчего мы не играем с собой? От того, что все, что есть мы в отношении личного момента познания – только материальная база, только то, в чем временно и совершенно недолговечно будет существовать данное бытие в возможности. Провести всю жизнь (вот еще одно общие понятие, от которого я никак не могу избавиться) в высокой степени алеантных игр – весьма интересно, но смертельно опасно, рискуешь всем. Но игра персонифицирует и затягивает, из нее нет выхода кроме как конца ее самой и потому прерывание экзистенциализма продолжительности, явно не для нас.
Свобода игры в отношении нас невероятно низка в процессе самой игры, но мы свободны в выборе целостного движения в данной области, мы есть форма универсума и поэтому наше движение охватывает все и потом наша форма структурирования и формообразования бытия есть универсум всего, что доступно нам.
Что я могу все-таки посоветовать в качестве зеркала? Именно универсальность системы познания, но не персонифицированную в какой — либо другой личностной формой, и тем более не прошедшую форму адаптации общественными институтами. Мы предлагаем форму, в которой сам по себе уровень влияния индивидуальности невероятно низок. Более того, он есть необходимое условие для самого бытия данной формы познания – людологии. Без нее людология — предмет для изучения, а не форма познания.
Именно возможность интеграции себя с мировым процессом на всей протяженности тяжелейшего пути преодоления, на котором выживут только бизоны, посредством элементарного структурирования на бумаге форм рассуждения и их проверки (первичная созерцательность древней Греции), позволяют нам видеть собственный глаз. Позволяя вам вымыть из себя общество, мои бедные друзья, а, соответственно, и побыстрее умыться от зловоний его.
Именно понимание своей игры в рамках системы игры, в рамках возможности бесконечного удвоения игры и сопоставления ее по тем или иным формам организации материи ( как и все в этом мире) позволят вам быть со мною, позволят вам быть с нами и быть самим собой в части возможности личного познания, прав личной истории, личного бога, личной судьбы.
Игра как игра, можно выиграть, а можно и проиграть… не проиграешь только в размере ставок- казино спасует.
О том, что есть личный момент в познании.
Как понял наш проницательный читатель, личный момент в отношении познания это и есть то, на чем основано вращение планет, то, что двигает социум, форма воспроизводства общественных форм бытия, то, благодаря чему формообразуется бытие в этом мире. Мы конечно умалчиваем о том, чего это стоит самому субъекту ( иногда, правда, думаешь сколь же необходимо было бы заплатить, чтобы обеспечить данную работу, но потом понимаешь, что это в достаточной степени глупая мысль и тихо улыбаешься ей…),- в целом это стоит ему жизни с точки зрения обывателя, но для нас это мелочь.
Нам необходимо понимать, что личный момент в самом познании в отношении собственно перцепции самого носителя данного личного момента – это всегда неразрешимость и загадочность бытия, которая не может быть интерпретирована им самим. Как справедливо заметил Артур Шопенгауэр, познавая мир с помощью глаза нельзя увидетьсам глаз.
Мы говорим здесь о зеркалах, мы говорим о точности отражения для субъекта познания. Где он может его увидеть? В прыжках, в великанах, и грохоте «своих переговоров»?
Скорее всего, необходимо зеркало, которое бы передавало полностью способности отражения в той степени, в какой возможно познание того, что есть отражение, — предметности универсума исследования.
Познание мира в себе это занятие весьма увлекательное, в особенности, если понимаешь, что в скором будущем миру предстоит жить по тобою узнанным законам. Но что же может быть адекватностью тебе самому, в абсолютизации бытия в возможности? Вопрос, который представляется в первичном виде основания весьма неразрешимым, но нам все же предстоит на него ответить. И дело здесь не в нашей прихоти находить ответы на интересующие нас вопросы, а в самой необходимости предметности познания.
Все мы всегда имеем один и тот же субстрат нашего познания в отношении предметности познания- самих себя. Это наша точка опоры, с которой приходится сдвигать землю. И все мы дети восприимчивости и доверчивости, связанные поочередной совокупностью представлений о самих себе и потому быть может столь уверенны в отношении самое себя…
Что рекомендую я себе в части познания, какими формами мне следовало бы руководствоваться, и к каким формам уверенности прибегать? Возможно, это именно то, на что сегодня я воздействую и то, что в последующем поможет памяти выстраиваться как система, хотя изначально это есть хаос и хаосом остается для любого другого наблюдателя. Дело разницы чувственных перцепций – самое интересное дело познания в отношении самое себя.
Но каждый из нас, кто по крайней мере читает меня в данный момент понимает, что я говорю издеваясь, и что в словах моих лишь доля обоснованности вопроса.
Да несерьезность. Она ли? Видели ли вы в себе когда ни будь серьезность познания, всю серьезность отношения к познанию? Говорили ли вы хоть что нибудь, будучи обремененными серьезным отношением к познанию? Кто из вас серьезно относился к достоверности самое себя, всерьез воспринимал себя перед самим собою даже, именно серьезно с точки зрения весомости и уважаемости? Вы, которые высмеяли все и вся в этом мире, можете ли вы, не притворяясь сказать мне, что вымучивали самое себя? О нет! В области абсолютного достоверного познания, там, где от нас не остается ничего кроме того что уже не мы, остается только одно- разломить с легкостью радость забвения самое себя и растворения в том что есть переход…предвкушение, перехода, предвкушение вечного ожидания, предвкушение вечного понимания освобождения – да это для нас. Но где же мы? Что мы есть в отношении самих себя? И где же связь, когда кругом одна символика значений?
Кто лучше вас понимает, то о чем я говорю? Кто покупает себе свободу? Мы и только мы…
Личный момент это именно возможность формообразовать бытие в отношении абсолютной хаотичности результативности, принципу понятия любой результативности, так как все, что могло поколебать нашу уверенность в той ее качественности уже пройдено и оставлено за чертой. Мы в той сфере, где мы создаем заново все и здесь нет места оценке внутри нас, есть только оценка нас с позиции нашего прошлого, нашего творения, которое смотрит на тебя чужеродным взглядом, и при этом ты удивляешься тому, что именно ты (а кто это ты, кстати?) нажил это. Воспоминание – вот что остается неизменным.
Вы уже поняли, к чему я веду? Именно –игра. Именно чистейшая нервная игра Гераклита, именно игра со смертельными вещами – вот он личный момент, именно умение играть мирами и править человеческим, именно это есть личный момент познания.
Каково же мне играть с тем, кто вечно проигрывает самому себе, отчего мы не играем с собой? От того, что все, что есть мы в отношении личного момента познания – только материальная база, только то, в чем временно и совершенно недолговечно будет существовать данное бытие в возможности. Провести всю жизнь (вот еще одно общие понятие, от которого я никак не могу избавиться) в высокой степени алеантных игр – весьма интересно, но смертельно опасно, рискуешь всем. Но игра персонифицирует и затягивает, из нее нет выхода кроме как конца ее самой и потому прерывание экзистенциализма продолжительности, явно не для нас.
Свобода игры в отношении нас невероятно низка в процессе самой игры, но мы свободны в выборе целостного движения в данной области, мы есть форма универсума и поэтому наше движение охватывает все и потом наша форма структурирования и формообразования бытия есть универсум всего, что доступно нам.
Что я могу все-таки посоветовать в качестве зеркала? Именно универсальность системы познания, но не персонифицированную в какой — либо другой личностной формой, и тем более не прошедшую форму адаптации общественными институтами. Мы предлагаем форму, в которой сам по себе уровень влияния индивидуальности невероятно низок. Более того, он есть необходимое условие для самого бытия данной формы познания – людологии. Без нее людология — предмет для изучения, а не форма познания.
Именно возможность интеграции себя с мировым процессом на всей протяженности тяжелейшего пути преодоления, на котором выживут только бизоны, посредством элементарного структурирования на бумаге форм рассуждения и их проверки (первичная созерцательность древней Греции), позволяют нам видеть собственный глаз. Позволяя вам вымыть из себя общество, мои бедные друзья, а, соответственно, и побыстрее умыться от зловоний его.
Именно понимание своей игры в рамках системы игры, в рамках возможности бесконечного удвоения игры и сопоставления ее по тем или иным формам организации материи ( как и все в этом мире) позволят вам быть со мною, позволят вам быть с нами и быть самим собой в части возможности личного познания, прав личной истории, личного бога, личной судьбы.
Игра как игра, можно выиграть, а можно и проиграть… не проиграешь только в размере ставок- казино спасует.
"(а кто это ты, кстати?)"
Все то Вы словоблудите, даже не понимая кто вы есть и для чего живете, как познать и как познается мир. Играть в прятки с непонятными для Вас весчами — это тоже самое, что бегать по оживленной трассе с закрытыми глазами.
Займитесь Йогой и медитацией может познание мира и мудрость само к вам прийдет.
И возможно не надо будет «Отчаянно мудрить»
Лучше уж отчаянно мудрить, чем отчаянно смердить!!! :))