Найти юриста / адвоката / эксперта
Рамазанов Ислам Рамазанович,
главный редактор журнала «Уголовный процесс»,
кандидат юридических наук
Среди практиков можно встретить мнение, что борьба с незаконным оборотом наркотиков нередко сопровождается различного рода провокациями со стороны оперативников.
По словам адвоката, участвовавшего в рассматриваемом ниже деле, так было и в случае с его подзащитным.
Благо, представители обвинения в «кулуарах» признали свою неправоту, что позволило минимизировать последствия уголовного преследования для доверителя.
В одном из номеров прошлого года «УП» обращался, в рамках «Главной темы», к анализу типичных ошибок следствия и защиты по делам о незаконном обороте наркотиков.
Одним из примеров ненадлежащей работы стороны обвинения можно назвать дело в отношении трех несовершеннолетних жителей Москвы и Московской области, завершившееся в 2009 году.
Версия обвинения
Согласно постановлению о возбуждении уголовного дела, вынесенному в апреле 2008 года следователем одного из УВД г. Москвы, Петр Брылев, Наталья Шарикова и Светлана Лопухова попытались сбыть гражданину Тиброву А. 0,2 грамма амфетамина за 3600 рублей. Покупателем оказался оперативник уголовного розыска. Поскольку свой преступный замысел подростки не довели до конца, уголовное дело было возбуждено по ч. 3 ст. 30 УК РФ ч. 2 ст. 228.1 УК РФ — покушение на незаконный сбыт наркотических средств.
По показаниям оперативника Тиброва, он узнал о том, что Петр Брылев торгует амфетамином, от Пылева Б.В., который ранее задерживался им и был судим по ст. 228.1 УК РФ. По мнению адвоката Константина Орешонкова, защищавшего Брылева, Пылев, очевидно, сотрудничал с оперативниками как провокатор с тех пор, как они поймали его.
Чтобы задержать Брылева с поличным, милиционер попросил Пылева организовать ему встречу с ним для покупки наркотиков. В апреле 2008 года Пылев договорился о встрече с Брылевым около дома № 51 по Новокуркинскому шоссе в г. Москве. Сам Пылев также должен был присутствовать при «сделке».
На встречу в назначенное место Брылев не пришел, но попросил перезвонить их общую с Пылевым знакомую — Лопухову, чтобы попросить его приехать в город Химки к магазину «Мелодия» для встречи. В дальнейшем, по версии обвинения, подъехав к магазину «Мелодия», Тибров и Пылев встретились в машине Пылева с Брылевым, Шариковой и Лопуховой. Затем, как следовало из показаний оперативников и Пылева, Брылев попросил подвезти их к торговому центру «Мега-Химки», находящемуся напротив д. № 51 по Новокуркинскому шоссе. На этом месте, по данным милиции, в машине и произошла передача трех свертков амфетамина в обмен на деньги.
Сразу после сделки все трое — Брылев, Лопухова и Шарикова — были задержаны с поличным. В присутствии понятых у Шариковой были изъяты меченные специальным средством деньги, а у Брылева один сверток амфетамина, который не смог купить оперативник из-за нехватки средств.
Версия защиты
Несмотря на, казалось бы, исчерпывающие доказательства и логичность версии обвинения, следствие продлилось почти год. Как оказалось, странных нестыковок в уголовном деле было достаточно.
Брылев, Шарикова и Лопухова представили адвокату детализацию телефонных переговоров и в подробностях объяснили, кто где находился и куда перемещался в тот день и час, когда они были задержаны. С их слов получалось, что на самом деле «сделка» имела место в городе Химки возле магазина «Мелодия». Это противоречило протоколам задержания и осмотра, составленным при проведении оперативного эксперимента, в которых местом происшествия обозначалась территория возле д. № 51 по Новокуркинскому шоссе в г. Москве.
Это подвигло адвоката проверить слова подзащитного и запросить данные операторов связи о месте нахождения всех участников «сделки» в момент проведения оперативного эксперимента. Однако в неоднократных ходатайствах о запросе таких сведений следствие отказало.
Тем не менее «лед тронулся», когда в дело, по ходатайству адвоката, вмешался Тушинский межрайонный прокурор. Он вынес требование об устранении нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе предварительного следствия. В требовании прокурор обратил внимание, что следователю необходимо: допросить специалиста в области связи и провести очные ставки между подозреваемыми и свидетелями по делу, чтобы устранить существенные противоречия о месте проведения оперативного эксперимента.
Далее адвокат обратил внимание на существенные недостатки, связанные с назначением и производством химических экспертиз амфетамина.
В соответствии с протоколами в деле должны были фигурировать всего четыре свертка с наркотическим веществом: три из них являлись предметом закупки и были выданы оперативником Тибровым, один — изъят у Брылева. Однако из постановлений следователя о проведении экспертиз получилось, что свертков не четыре, а семь (!): сначала на экспертизу было направлено четыре свертка, а затем еще три. В итоге из материалов дела следовало, что эксперты расписались в получении семи единиц наркотических веществ для исследования, но вернули только четыре.
«Сделка»
По словам адвоката, эти и другие «огрехи» в доказательственной базе следствия, а также настойчивость защитника поставили сотрудников УВД в опасную ситуацию: их могли привлечь к ответственности за провокацию совершения преступления и фальсификацию доказательств.
Тогда следствие предложило фигурантам дела и их защите «сделку». А именно: переквалифицировать деяния подростков с ч. 3 ст. 30 УК РФ — ч. 2 ст. 228.1 на ч. 3. ст. 30 УК РФ, ч. 5. ст. 33 УК РФ — ч. 1 ст. 228 УК РФ, существенно снизив тяжесть преступления и возможное наказание. Ведь максимальное наказание за покушение на преступление по ч. 2 ст. 228.1 УК РФ могло составить 8 лет лишения свободы, тогда как за то же деяние по ч. 1 ст. 228 УК РФ «срок» не превышает 1,5 года.
С учетом того, что речь шла лишь о покушении на преступление, риск реального «срока» снижался до минимума.
После долгих консультаций обвиняемые все же решили признать вину в совершении преступления по ч. 1 ст. 228 УК РФ. Следователь прекратил уголовное преследование в части обвинения по ч. 2 ст. 228.1 УК РФ в отношении Брылева и соучастниц. В постановлении он указал, что не был установлен умысел Брылева и других обвиняемых на сбыт наркотических средств. Из показаний обвиняемых следовало, что наркотики они помогли приобрести Пылеву по его просьбе.
Ретивый судья
Однако с первой попытки закрыть дело в суде не удалось. Судья, принявший дело к рассмотрению, после предварительного слушания вернул его прокурору со ссылкой на п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ.
В своем постановлении он, в частности, отметил, что в тексте обвинительного заключения описывается иное преступное деяние — покушение на незаконный сбыт наркотических средств группой лиц по предварительному сговору (т. е. фактически первоначальное, более тяжкое преступление).
Такой поворот событий мог поломать все негласные договоренности обвинения и обвиняемых. Поэтому постановление судьи было обжаловано в Мосгорсуд как стороной защиты, так и прокурором. В кассационной жалобе адвокат указал, что судом был сделан вывод о необходимости квалификации действий Брылева и других обвиняемых по делу по иному, более тяжкому преступлению.
Таким образом, суд нарушил принцип состязательности, а также положения ст. 237 УПК РФ, не предусматривающей возможность возврата дела прокурору по указанному основанию.
Наконец, вывод суда о совпадении редакции первоначального обвинения и того, которое было предъявлено Брылеву в итоге, также не свидетельствовал о нарушении норм УПК РФ.
Ведь переквалификация действий обвиняемых произошла из-за того, что следствие не установило в их действиях умысла на сбыт наркотиков, но фактические обстоятельства (объективная сторона преступления) измениться не могли. Указывая на подобную «нестыковку», суд, по словам адвоката, потребовал от следствия устано вить умысел обвиняемых на сбыт, т. е. произвести дополнительное расследование и вменить более тяжкое преступление, что запрещено ст. 221 УПК РФ, ст. 222 УПК РФ, ст. 237 УПК РФ, ст. 252 УПК РФ.
Эпилог
Жалобы защитников и представление прокурора были удовлетворены Мосгорсудом (кассационное определение от 12.11.2008 по делу № 22-12871).
Кассационная инстанция согласилась с мнением защиты, что суд на стадии предварительного слушания дела, по сути, дал оценку совокупности доказательств и квалификации деяния обвинением. Тем самым суд нарушил не только ст. 234 УПК РФ, ст. 237 УПК РФ и 299 УПК РФ, согласно которым оценка квалификации деяния возможна только по итогам рассмотрения дела по существу, но и ст. 252 УПК РФ, которая запрещает суду выходить за рамки предъявленного обвинения и изменять его в сторону ухудшения положения обвиняемого.
Дело было направлено на новое рассмотрение. В начале 2009 г. суд приговорил всех подростков к условным срокам.
«Провокации в подобных делах встречаются часто»
Орешонков Константин Владимирович,
адвокат МКА «Адвокатское партнерство» (г. Москва),
защитник П. Брылева
—Когда и почему вы решили, что это дело — провокация со стороны правоохранителей?
—Это следовало из слов одной из фигуранток дела. На первом допросе она полностью признала вину в сбыте амфетамина и воспользовалась услугами некоего посредника, которого настоятельно рекомендовал следователь. Этот «посредник» и стал представлять интересы правоохранителей, намекая, что дело можно решить «мирно». Позже она полностью отказалась от своих слов, поняв, что доверять следователю и его «представителю» было нельзя.
Более того, она рассказала о давлении со стороны следователя на нее и угрозах быть помещенной под стражу.
Словам несовершеннолетней, ни разу не имевшей проблем с милицией, в этой ситуации поверить гораздо легче, чем оправданиям следователя.
На провокацию указывали и явные нарушения в документах, сопровождавших оперативный эксперимент: они были оформлены не так и не в том месте, где все якобы происходило. Логику оперативников можно понять. Если бы они оформили задержание в месте, где произошла встреча, то им пришлось бы передать материал для принятия решения в следственное подразделение другого УВД. То есть у них пропадала возможность контролировать ход следствия. Однако слова подростков и данные операторов связи о месте нахождения телефонов задержанных противоречили версии милиции.
В целом, думаю, не будет преувеличением сказать, что провокации в подобных делах встречаются часто. В данном случае все усугублялось привлечение несовершеннолетних к проведению ОРМ в Законе об ОРД не имеется. Там есть только запрет на заключение с ними договоров на постоянной основе. Однако Конвенция ООН «О правах ребенка» не приветствует и такого «разового» использования детей.
—Ваши доводы о провокации остались без внимания? Проверка в отношении сотрудников УВД не проводилась?
—Еще немного и, возможно, она была бы проведена. Но подзащитные отказались от какого бы то ни было участия в дальнейших разбирательствах, после того как угроза реального лишения свободы для них миновала.
главный редактор журнала «Уголовный процесс»,
кандидат юридических наук
Среди практиков можно встретить мнение, что борьба с незаконным оборотом наркотиков нередко сопровождается различного рода провокациями со стороны оперативников.
По словам адвоката, участвовавшего в рассматриваемом ниже деле, так было и в случае с его подзащитным.
Благо, представители обвинения в «кулуарах» признали свою неправоту, что позволило минимизировать последствия уголовного преследования для доверителя.
В одном из номеров прошлого года «УП» обращался, в рамках «Главной темы», к анализу типичных ошибок следствия и защиты по делам о незаконном обороте наркотиков.
Одним из примеров ненадлежащей работы стороны обвинения можно назвать дело в отношении трех несовершеннолетних жителей Москвы и Московской области, завершившееся в 2009 году.
Версия обвинения
Согласно постановлению о возбуждении уголовного дела, вынесенному в апреле 2008 года следователем одного из УВД г. Москвы, Петр Брылев, Наталья Шарикова и Светлана Лопухова попытались сбыть гражданину Тиброву А. 0,2 грамма амфетамина за 3600 рублей. Покупателем оказался оперативник уголовного розыска. Поскольку свой преступный замысел подростки не довели до конца, уголовное дело было возбуждено по ч. 3 ст. 30 УК РФ ч. 2 ст. 228.1 УК РФ — покушение на незаконный сбыт наркотических средств.
По показаниям оперативника Тиброва, он узнал о том, что Петр Брылев торгует амфетамином, от Пылева Б.В., который ранее задерживался им и был судим по ст. 228.1 УК РФ. По мнению адвоката Константина Орешонкова, защищавшего Брылева, Пылев, очевидно, сотрудничал с оперативниками как провокатор с тех пор, как они поймали его.
Чтобы задержать Брылева с поличным, милиционер попросил Пылева организовать ему встречу с ним для покупки наркотиков. В апреле 2008 года Пылев договорился о встрече с Брылевым около дома № 51 по Новокуркинскому шоссе в г. Москве. Сам Пылев также должен был присутствовать при «сделке».
На встречу в назначенное место Брылев не пришел, но попросил перезвонить их общую с Пылевым знакомую — Лопухову, чтобы попросить его приехать в город Химки к магазину «Мелодия» для встречи. В дальнейшем, по версии обвинения, подъехав к магазину «Мелодия», Тибров и Пылев встретились в машине Пылева с Брылевым, Шариковой и Лопуховой. Затем, как следовало из показаний оперативников и Пылева, Брылев попросил подвезти их к торговому центру «Мега-Химки», находящемуся напротив д. № 51 по Новокуркинскому шоссе. На этом месте, по данным милиции, в машине и произошла передача трех свертков амфетамина в обмен на деньги.
Сразу после сделки все трое — Брылев, Лопухова и Шарикова — были задержаны с поличным. В присутствии понятых у Шариковой были изъяты меченные специальным средством деньги, а у Брылева один сверток амфетамина, который не смог купить оперативник из-за нехватки средств.
Версия защиты
Несмотря на, казалось бы, исчерпывающие доказательства и логичность версии обвинения, следствие продлилось почти год. Как оказалось, странных нестыковок в уголовном деле было достаточно.
Брылев, Шарикова и Лопухова представили адвокату детализацию телефонных переговоров и в подробностях объяснили, кто где находился и куда перемещался в тот день и час, когда они были задержаны. С их слов получалось, что на самом деле «сделка» имела место в городе Химки возле магазина «Мелодия». Это противоречило протоколам задержания и осмотра, составленным при проведении оперативного эксперимента, в которых местом происшествия обозначалась территория возле д. № 51 по Новокуркинскому шоссе в г. Москве.
Это подвигло адвоката проверить слова подзащитного и запросить данные операторов связи о месте нахождения всех участников «сделки» в момент проведения оперативного эксперимента. Однако в неоднократных ходатайствах о запросе таких сведений следствие отказало.
Тем не менее «лед тронулся», когда в дело, по ходатайству адвоката, вмешался Тушинский межрайонный прокурор. Он вынес требование об устранении нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе предварительного следствия. В требовании прокурор обратил внимание, что следователю необходимо: допросить специалиста в области связи и провести очные ставки между подозреваемыми и свидетелями по делу, чтобы устранить существенные противоречия о месте проведения оперативного эксперимента.
Далее адвокат обратил внимание на существенные недостатки, связанные с назначением и производством химических экспертиз амфетамина.
В соответствии с протоколами в деле должны были фигурировать всего четыре свертка с наркотическим веществом: три из них являлись предметом закупки и были выданы оперативником Тибровым, один — изъят у Брылева. Однако из постановлений следователя о проведении экспертиз получилось, что свертков не четыре, а семь (!): сначала на экспертизу было направлено четыре свертка, а затем еще три. В итоге из материалов дела следовало, что эксперты расписались в получении семи единиц наркотических веществ для исследования, но вернули только четыре.
«Сделка»
По словам адвоката, эти и другие «огрехи» в доказательственной базе следствия, а также настойчивость защитника поставили сотрудников УВД в опасную ситуацию: их могли привлечь к ответственности за провокацию совершения преступления и фальсификацию доказательств.
Тогда следствие предложило фигурантам дела и их защите «сделку». А именно: переквалифицировать деяния подростков с ч. 3 ст. 30 УК РФ — ч. 2 ст. 228.1 на ч. 3. ст. 30 УК РФ, ч. 5. ст. 33 УК РФ — ч. 1 ст. 228 УК РФ, существенно снизив тяжесть преступления и возможное наказание. Ведь максимальное наказание за покушение на преступление по ч. 2 ст. 228.1 УК РФ могло составить 8 лет лишения свободы, тогда как за то же деяние по ч. 1 ст. 228 УК РФ «срок» не превышает 1,5 года.
С учетом того, что речь шла лишь о покушении на преступление, риск реального «срока» снижался до минимума.
После долгих консультаций обвиняемые все же решили признать вину в совершении преступления по ч. 1 ст. 228 УК РФ. Следователь прекратил уголовное преследование в части обвинения по ч. 2 ст. 228.1 УК РФ в отношении Брылева и соучастниц. В постановлении он указал, что не был установлен умысел Брылева и других обвиняемых на сбыт наркотических средств. Из показаний обвиняемых следовало, что наркотики они помогли приобрести Пылеву по его просьбе.
Ретивый судья
Однако с первой попытки закрыть дело в суде не удалось. Судья, принявший дело к рассмотрению, после предварительного слушания вернул его прокурору со ссылкой на п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ. В своем постановлении он, в частности, отметил, что в тексте обвинительного заключения описывается иное преступное деяние — покушение на незаконный сбыт наркотических средств группой лиц по предварительному сговору (т. е. фактически первоначальное, более тяжкое преступление).
Такой поворот событий мог поломать все негласные договоренности обвинения и обвиняемых. Поэтому постановление судьи было обжаловано в Мосгорсуд как стороной защиты, так и прокурором. В кассационной жалобе адвокат указал, что судом был сделан вывод о необходимости квалификации действий Брылева и других обвиняемых по делу по иному, более тяжкому преступлению.
Таким образом, суд нарушил принцип состязательности, а также положения ст. 237 УПК РФ, не предусматривающей возможность возврата дела прокурору по указанному основанию.
Наконец, вывод суда о совпадении редакции первоначального обвинения и того, которое было предъявлено Брылеву в итоге, также не свидетельствовал о нарушении норм УПК РФ.
Ведь переквалификация действий обвиняемых произошла из-за того, что следствие не установило в их действиях умысла на сбыт наркотиков, но фактические обстоятельства (объективная сторона преступления) измениться не могли. Указывая на подобную «нестыковку», суд, по словам адвоката, потребовал от следствия устано вить умысел обвиняемых на сбыт, т. е. произвести дополнительное расследование и вменить более тяжкое преступление, что запрещено ст. 221 УПК РФ, ст. 222 УПК РФ, ст. 237 УПК РФ, ст. 252 УПК РФ.
Эпилог
Жалобы защитников и представление прокурора были удовлетворены Мосгорсудом (кассационное определение от 12.11.2008 по делу № 22-12871).
Кассационная инстанция согласилась с мнением защиты, что суд на стадии предварительного слушания дела, по сути, дал оценку совокупности доказательств и квалификации деяния обвинением. Тем самым суд нарушил не только ст. 234 УПК РФ, ст. 237 УПК РФ и 299 УПК РФ, согласно которым оценка квалификации деяния возможна только по итогам рассмотрения дела по существу, но и ст. 252 УПК РФ, которая запрещает суду выходить за рамки предъявленного обвинения и изменять его в сторону ухудшения положения обвиняемого.
Дело было направлено на новое рассмотрение. В начале 2009 г. суд приговорил всех подростков к условным срокам.
«Провокации в подобных делах встречаются часто»
Орешонков Константин Владимирович,адвокат МКА «Адвокатское партнерство» (г. Москва),
защитник П. Брылева
—Когда и почему вы решили, что это дело — провокация со стороны правоохранителей?
—Это следовало из слов одной из фигуранток дела. На первом допросе она полностью признала вину в сбыте амфетамина и воспользовалась услугами некоего посредника, которого настоятельно рекомендовал следователь. Этот «посредник» и стал представлять интересы правоохранителей, намекая, что дело можно решить «мирно». Позже она полностью отказалась от своих слов, поняв, что доверять следователю и его «представителю» было нельзя.
Более того, она рассказала о давлении со стороны следователя на нее и угрозах быть помещенной под стражу.
Словам несовершеннолетней, ни разу не имевшей проблем с милицией, в этой ситуации поверить гораздо легче, чем оправданиям следователя.
На провокацию указывали и явные нарушения в документах, сопровождавших оперативный эксперимент: они были оформлены не так и не в том месте, где все якобы происходило. Логику оперативников можно понять. Если бы они оформили задержание в месте, где произошла встреча, то им пришлось бы передать материал для принятия решения в следственное подразделение другого УВД. То есть у них пропадала возможность контролировать ход следствия. Однако слова подростков и данные операторов связи о месте нахождения телефонов задержанных противоречили версии милиции.
В целом, думаю, не будет преувеличением сказать, что провокации в подобных делах встречаются часто. В данном случае все усугублялось привлечение несовершеннолетних к проведению ОРМ в Законе об ОРД не имеется. Там есть только запрет на заключение с ними договоров на постоянной основе. Однако Конвенция ООН «О правах ребенка» не приветствует и такого «разового» использования детей.
—Ваши доводы о провокации остались без внимания? Проверка в отношении сотрудников УВД не проводилась?
—Еще немного и, возможно, она была бы проведена. Но подзащитные отказались от какого бы то ни было участия в дальнейших разбирательствах, после того как угроза реального лишения свободы для них миновала.
Соглашусь с авторами, что в подобных делах провокации встречаются очень часто, поскольку, деятельность правоохранителей направлена исключительно на привлечение лица к уголовной ответственности, поэтому, и используются такие грязные схемы.
Хорошо, что все закончилось благополучно! Отличным подспорьем послужила работа адвоката и его профессиональное чутье! Огромное спасибо за Ваш труд!
Хорошая работа, условный срок лучше, чем реальный. Жалко, что обвиняемые отказались от проверки в отношении ментов.
Да уж, любят они провоцировать, да доказательства подкидывать.
Борьба с нарко-обвинением проста: держи руки в карманах и не пускай чужих в гости!
Не стану идеализировать подзащитных — они свое получили, причем благодаря грамотным действиям адвокатов, именно свое.
Провокации в деле борьбы с наркотрафиком стали у нас в стране обычным, повседневным делом. Однако, «грести всех под одну гребенку» негоже. Как и подгонять процессуальные документы под желаемый результат. Никакие, даже самые благие цели, не могут, и не должны оправдывать провокации со стороны оперативников, фальсификацию доказательств, использование несовершеннолетних, и т.п. неприглядные методы выполнения планов по раскрытию преступлений.
Наркоторговцы используют почти шпионские методы, а бороться с этим злом нужно, и здесь уже не до сантиментов!
Все ведь знают, кто торгует наркотой, так и надо их ловить. Нормальные люди от этих «провокаций» не страдают.
Мое личное мнение, которое я уже много раз высказывал — наркотики нужно продавать в аптеках, по «удостоверению наркомана».
Кто хочет колоться — пусть хоть заколется. Зато все остальные вздохнут спокойно — нелегальный рынок исчезнет, бюджет получит налоги, все наркоманы будут на учете. Остальное сделает естественный отбор.
Заодно и у полицаев будет время заняться своими прямыми обязанностями…
Основная проблема, как мне кажется, состоит в том, что ментовские провокации стали уже настолько привычными, что многими стали восприниматься как обыденное явление.
Зря отказались от хорошей мысли о наказании ментов. Видимо все таки у ребятишек рыльце в пуху…
Я тоже считаю, что подменять реальную поимку наркоторговца, ментовской «подставой» нельзя, т.к. иначе можно будет просто любого прохожего посадить в тюрьму.
Поддерживаю идею свободной продажи наркотиков нарошам, состоящим на учете. Так они быстрее вымрут сами по себе, т.с. естественным путем.
Ментовские провокации, особено такие как подбрасывание наркотиков или оружия, стали повседневным явлением. Наказать такого рода «правоохранителей» было бы очень неплохо.
Взаимо-выгодная сделка это обоюдо-честный обман.
Спасибо за интерес к теме. Я делами соответствующей направленности занимаюсь регулярно, довелось и правоохранителей позащищать. Есть один неутешительный вывод — работать по-человечески в настоящее время не МОЖЕТ никто, именно не может.
Я разговаривал с операми, в том числе, по душам, причем как адвокат их товарища, ну не понимают они, что такое провокация! На полном серьезе говорят полные глупости, доходит до того, что на очных ставках оперативники могут заявить, что ранее они ничего не слышали о том, что человек, задержанный ими за сбыт наркотиков торговал ими до даты задержания. Да после этого в нормальном суде я мог бы встать и сказать, а чего мы тогда тут сидим, давайте разойдемся, судить то не за что (именно такая история была на очной ставке по описанному в статье делу).
Не согласен с высказыванием о том, что ребятишки получили свое. Судить можно только за доказанный эпизод преступной деятельности, в противном случае, ели мы просто знаем, что человек чего то там совершил, так пусть отсидит хоть за что то, можем например, оправдать осуждение Ходорковского уже дважды :)
Вспоминается как эти малолетки часа птолтора убеждали меня с пеной у рта о том, что ФЕН не наркотик, они в это правда верили. Основное зло не в них, они дети своей эпохи. В статье не приведено и 10% проведеной по делу работы. Я ходил по этому небольшому городку и общался с ребятами, собирал информацию в отношении провокатора. Да они все употребляют, сбывают и знают где взять, так что весь город сажать???
По этому делу из трех малолеток, у всех семьи неполные или вообще отсутствуют (от 0 до 1 родителя), так как им стать другими, где взять денег, как заработать, если вокруг абсолютно все такие?
А вот другая мысль. Защищал я как то очень АВТОРИТЕТНОГО человека, разговорились про наркотики, он мне и говорит: «Да не, наши давно не занимаются, проституция и наркотики это давно темы исключительно ментовские, у них такие войны идут на чьей территории школа будет...»
Собственно по существу темы ПРОВОКАЦИЯ.
В принципе, с бытовой точки зрения оперативная деятельность всегда провокация, но с юридической это далеко не так.
Вспоминается история, рассказанная мне моим Учителем в его бытность прокурорским работником в Советском Союзе.
В городском парке прошла серия грабежей. Грабили подвыпивших гуляк. Оперативники начали запускать подсадных в парк.
Угадайте, что сделал прокурор? Он запретил! А когда его спросили почему, вроде бы все законно, сказал: «Если им сейчас позволить это, завтра они вообще на шею сядут».
По результатам сказанного, что еще обсудим? :)
Браво!
Наркотики, проституция, игорный бизнес, уже давно стали милицейскими приработками, и милиция ловит только тех, кто работает на их конкурентов.
Естественно, наркомания и наркоторговля — социальные проблемы, и решать их нужно сообща.
Тот факт, что для поимки преступников применяются провокационные (с бытовой точки зрения) методы, не отменяет саму необходимость борьбы с этими явлениями. Так ВСЕГДА было, есть, и будет.
Сделка с дьяволом удалась. На первый взгляд сделка выгодная. История учит, что торговать выгоднее, чем воевать.)))
Выскажу мнение, что с наркотрафиком надо и необходимо бороться, а не прикрываться правоохранительным органам «сделками» с малолетними «преступниками», которые, в силу своего невырасшего ума, не понимают, что творят. Не будет наркота продаваться в подворотнях, не будет и наркопотребителей. А «провоцировать» молодежь — это как бы не по-взрослому. Подростки, по житейской сути, не виноваты, если взрослые навязывают игру.
С наркотрафиком действительно необходимо бороться! Это потребует взаимодействия всех правоохранительных органов — от пограничников до патрульно-постовой службы. Пограничников — особенно, так на данный момент наша граница расхлебенена с востока и до запада. Кстати, наша так сказать «главная ударная сила» в данной сфере носит довольно таки странное название — «Федеральная служба по КОНТРОЛЮ за оборотом наркотиков». Ее назначение оказывается не бороться, а «контролировать»!
Не стал бы определять самую «ударную» силу, но к теме противодействия распространения наркотиков имеет непосредственное отношение не только ФСБ, МВД, ФСКН, но даже МЧС (ФСКН среди них наверное самая малочисленная). А вот погранцы (если не считать того, что они ФСБ) и таможня ?прямо скажем сами могут немного, так как те кто возят по настоящему, как правило, пользуются различными иммунитетами к досмотрам и проверкам.
Ремарка: функции ФСКН распространяются и на сферу законного оборота наркотических средств, так что слово КОНТРОЛЬ в названии вполне правомерно.
«Устраните причину, тогда исчезнет и болезнь», — сказал когда-то Гиппократ. Торговля наркотиками фактически уже легализована. Это бизнес. А где крутятся крупные деньки, там тяжело вести борьбу.
Крайне противоречивое отношение к результату, возможно, что это так же хорошо для правонарушителей, как плохо для общества. На ВЫСОТЕ оказался только судья, который попытался разобраться в деле несмотря на противодействие прокурора и защитника. В этой ситуации кто полезней для общества, судья или защитник с прокурором. Полагаю, что если бы не было кассационного представления прокурора, результат кассационной инстанции мог быть совершенно иным. Судья первой инстанции МОЛОДЕЦ, не позволил себя втянуть в сомнительную сделку с прокурорами.
Ну и причем тут провокация!? Два раза перечитал и не понял на основании чего сделан вывод о провокации преступления! Может статья совсем не том...
Для справки: «Когда случается, что действия тайных агентов направлены на подстрекательство преступления, и нет оснований полагать, что оно было бы совершено без их вмешательства, то это выходит за рамки понимания тайный агент и может быть названо провокацией.» (дело Ваньян против России, 15.12.2005 г.)
Алексей Анатольевич, вы правы из статьи не видно, что имела место провокация, так как приведены только основные факты фальсификации. Фактически необходимость фальсификации и была обусловлена наличием провокации и желанием ее скрыть.
Дополнительные факты, которые в статью не вошли — журнал не резиновый, писал главный редактор, ему виднее:
1. Провокатор ранее судимый несовершеннолетний, который многократно звонил одной из девушек, впоследствии осужденной, и просил помочь ему достать фен, та в своб очередь обратилась к своим знакомым.
2. В Проверочной закупке его вообще нет, хотя приобретал именно он. Провокатор фигурирует только как лицо, сообщившее о противоправной деятельности определенного лица (в статье ссылка на детализации телефонных переговоров). Группа лиц появилась именно потому, что сочуствующих набралось много и цепочка была длинная — из трех человек, все и пришли, они не профессионально торгуют, а просто знают где взять и иногда берут, ну а то, что наркоманы часто вместе приобретают, употребляют, могут и продать такому же — факт общеизвестный.
3. Признание оперативников в ходе следственных действий, что ранее они ничего не слышали о противоправной деятельности задержанных.
4. Фальсификация результатов ОРД, в части места задержания и соответственно сделки.
Собственно я ожидал, что коллеги обратят внимание на некоторую особенность окончательной конструкции обвинения.
Пособничество в совершении покушения на приобретение — это и есть самая настоящая ПРОВОКАЦИЯ — их ведь осудили за то что они приобрели наркотик для провокатора, а сам провокатор от ответственности был освобожден. Почему то никто ни в следствии, ни в прокуратуре, ни в суде этого не заметил :)
Спасибо за подробный ответ. Пункты 1 и 3 вашего комментария в достаточной степени объясняют тот факт, что в действительности имела место провокация преступления.
Спасибо за уточнения — из самой статьи это невозможно увидеть.
Хотелось бы уточнить — под «сделкой» (с правосудием) у нас обычно понимают заключение досудебного соглашения предусмотренного главой 40.1 УПК РФ, а то, что описано в статье, обычно называется: «договоренка» ))
На счет того, что из статьи многое не совсем понятно, в этот раз действительно верно. Статью я, обычно, пишу, прочитав материалы дела, полученные от адвоката и на основе его устных пояснений. Впрямую обвинять в провокации я не мог, так как никаких оценок действиям оперативников не давалось. И не было дано в итоге.
Однако, ясно было одно, что у обвинения по документам не все клеится, поэтому им выгоднее было хоть как-то договориться. Слово «сделка» поэтому и было взято в кавычки, чтобы указать на сделку с правосудием не в правовом смысле, а именно «договоренку»…
Огромное спасибо за статью и особенно за дополнения и комментарии!
Что поделать, значит «договоренка», шанс пробить круговую поруку конечно был, но маленький, а осуждение по второй части сбыта могло привести и к реальному лишению свободы. Собственно мальчика не арестовали только потому, что послали своего человека денег повымогать...
А добиваться крови правоохранителей это все-таки забота не моя, пусть МВД свои кадроввые проблемы само решает.
По поводу главы 40.1 УПК РФ лучше говорить не будем, при наших стандартах доказывания ну очень сволочной механизм.
По поводу главы 40.1 УПК РФ — мы с коллегами тоже пришли к выводу, что на крайний случай можно воспользоваться особым порядком, а не подставляться на всю оставшуюся (и может быть слишком короткую) жизнь…
Иван Николаевич, думаю дело даже не в подставляться, никто такого свидетеля, скорее всего, не тронет, просто совесть замучает даже адвоката, защищать такого человека.
Если уж особого порядка недостаточно, лучше клиенту посотрудничать с правоохранителями в качестве провокатора по новым эпизодам, не связанным непосредственно с вменяемыми ему деяниями. Далеко не фонтан, но хоть не совсем в ад.
Хорошая статья. Безусловно, огрехи в работе следствия и особенно оперативников есть, но в целом, в итоге достигнут справедливый результат. А несовершеннолетним (начинающим?) наркоторговцам дан хороший урок, который может уберечь их от более серьезных ошибок в будущем.
Не соглашусь, что достигнут справедливый результат.
↓ Читать полностью ↓
Насколько я понимаю, стоит дилемма: если имела место провокация, значит нельзя к уголовной ответственности привлекать малолеток, если провокации не было, малолетки должны отвечать по закону. И не имеет значения был это первый опыт общения с наркотиками или нет.
Мы сейчас не в суде, юридически значимых действий и заявлений не делаем, говорим о фактах, изложенных в статье (к вопросу о честности суждений и чистоты мундиров).
Рассматривать данное дело только как способ уйти от уголовной ответственности для малолеток на мой взгляд неправильно, гарантии собственной безопасности получили и оперативники, причем по гораздо более тяжкому букету статей (при наличии провокации требование взятки должно квалифицироваться как ее вымогательство, не забываем здесь же про фальсификацию доказательств по уголовному делу, хотя в данном случае, это, по-видимому, было бы только подлогом).
Отношение к ребятишкам, которые согласились достать наркотик за деньги может быть разным, они действительно вряд ли заслуживают тюрьмы, в этой части все справедливо, а в остальном то...?
Положа руку на сердце, кто опасней для общества ребятишки, которые могут достать наркотик или опера, готовые фальсифицировать дело для «палки» или набивки кармана?
Когда смотришь материалы уголовного дела по сбыту наркотиков всегда практически всегда видишь одну особенность. Пока идет разработка (как с элементами провокации, так и без них) в материал кладутся аудио и видео, как только непосредственно проверочная закупка, только документы и показания покупателя, оперов и «представителей общественности», спрашивается почему самый главный эпизод не документируется максимально тщательно?
А когда в материалах дела появляется второй и даже третий эпизод сбыта в отношении одного и того же человека, который разрабатывался одними и теми же операми, как это расценить, конечно это провокация, «палок» нарубить хочется.
Фальсифицированное место сделки это вообще обыденность, хотя воде бы чего там, но все прекрасно понимают для чего это делается.
Я уж не говорю как опера работают с агентами и как их стимулируют. Есть такая шутка: «Первая заповедь опера, не попади в собственную разработку!»
И не от хорошей жизни пришлось пойти на договоренности, а от устройства нашей системы, что кто-то отреагировал на жалобы по делу? Правды можно было добиваться, вот только обещать родителям, что их дети останутся дома, я не мог, а при таких обстоятельствах на поход за правдой должны решаться не адвокаты, а те кому с этим дальше жить.
Хорошая статья! Очень жаль, что правоохранительные органы не читают судебную практику Европейского Суда по правам человека по поводу провокаций! Ярким примером является дело «Ваньян против РФ»!