И опять о заключениях судебно-медицинских экспертиз, а также о незамыленности взгляда на них юриста

Нередко коллег, особенно молодых, не ставят, хотя и должны поставить в тупик, заключения судебно-медицинских экспертиз. Некоторые заранее перед такого рода доказательствами пасуют, у многих не хватает квалификации даже на обращение за консультацией к специалистам с тем, чтобы они оценили качество такой экспертизы.

Необходимость проверки обоснованности экспертизы может диктоваться очевидным и необъяснимым, на первый взгляд, противоречием этого доказательства другим собранным доказательствам. Конечно, можно обращаться и к специалистам за консультацией, но я публикую эти заметки для того, чтобы показать способность и самих юристов разобраться и «разрисовать» негодные заключения так, что суд не сможет принять такое заключение, как допустимое и достоверное доказательство.

Надо просто быть внимательным, и на юридическом факультете университета с большим пиететом относиться к таким предметам, как «судебная медицина» и «логика», а также всегда помнить, что «дьявол в деталях».

***

Z обвиняется в совершении действий с применением насилия, опасного для жизни и здоровья. Потерпевшему V, как указано в обвинительном заключении, причинены телесные повреждения в виде: закрытой тупой травмы грудной клетки – переломов 8, 9, 10 ребер справа, 7 ребра слева – осложнившейся развитием левостороннего гемоторакса, правостороннего гемопневмоторакса, ушибом легких, которые квалифицированы, как причинение тяжкого вреда здоровью по признаку опасности вреда здоровью для жизни человека, который по своему характеру непосредственно создает угрозу для жизни.

Кроме того, как указано там же, у потерпевшего была ссадина спинки носа, которая по своему характеру не влечет за собой кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности и расценивается как повреждение, не причинившее вред здоровью человека.

***

Эти выводы основаны на заключении судебно-медицинской экспертизы потерпевшего V № 151 м\д от 12.03.2021, проведенной зав. отделом Бюро СМЭ (том 5, л.д. 1001-108). Назначена экспертиза была постановлением от 9 марта 2021 года следователем отдела УМВД России по г. N (том 5, л.д.93-94).

Исследовательская часть этого заключения содержит существенные противоречия, которые не учтены следователями, а также их контролирующими руководителями следственных органов. Оставлена «бракованность» заключения без внимания и надзирающими за следствием прокурорами.

В частности, в томе 5, на л.д. 102, в исследовательской части указанного заключения, имеется ссылка на копию справки травмпункта № 00 городской клинической больницы (ГКБ) от 07.02.2021, в которой в диагнозе написано: «закрытый перелом IX-X-XI-XII ребер слева, с повреждением ткани легкого, осложнение: левосторонний гемопневматоракс».

Указанные данные травмпункта существенно противоречат сведениям из этого же заключения судебно-медицинской экспертизы о наличии «переломов 8, 9, 10 ребер справа, 7 ребра слева – осложнившейся развитием левостороннего гемоторакса, правостороннего гемопневмоторакса». Различия, как это видно, касаются, как нумерации ребер, которые якобы поломаны, так и локализации переломов и осложнений от них (в одно случае – слева, в другом – справа).

Содержатся в заключении и другие данные, существенно противоречащие уже указанным.

В частности, в исследовательской части заключения указано, цитируется дословно: «Из протокола рентгенологического исследования ОГК в 2-проекциях от 13.02.2021г.: «На контрольных рентгенограммах груди… справа визуализируется перелом 8-го ребра по средне подмышечной линии, стояние отломков удовлетворительное. Слева переломы ребер не визуализируются. Заключение: …Рентгенологически перелом 8-го ребра справа. Купированный правосторонний пневмоторакс» (в выводах заключения указан правосторонний гемопневмоторакс). О переломе других ребер не сказано, что противоречит заключению в другой его части, в которой указано, что эти переломы были.

Эти противоречия экспертом в заключении не оговорены, в последнем не указано, по каким мотивам экспертом признаны правильными одни данные о переломах, а также отвергнуты противоречащие им. Таким образом, эксперт не способствовал реализации принципов полноты, объективности и всесторонности предварительного расследования. Эта реализация является обязательной в ходе предварительного расследования согласно ст.ст.152 и 154 УПК РФ.

Способствовать объективности, полноте и всесторонности предварительного расследования эксперт должен, выполняя и требования ст.ст.4,8,25 Федерального закона от 31.05.2001 № 73-ФЗ (ред. от 01.07.2021) «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», согласно которым государственная судебно-экспертная деятельность основывается на принципах объективности, всесторонности и полноты исследований, эксперт должен проводить исследования объективно, на строго научной и практической основе, всесторонне и в полном объеме, в заключении эксперта должны быть отражены оценка результатов исследований, обоснование.

Эти принципы не реализованы, оценка результатов исследований, а также обоснование, не произведены, в связи с чем не понятно, что же конкретно было у V: «…травма — переломы 8, 9, 10 ребер справа, 7 ребра слева, – осложнившаяся развитием левостороннего гемоторакса, правостороннего гемопневмоторакса», или «закрытый перелом IX-X-XI-XII ребер слева, с повреждением ткани легкого, осложнение: левосторонний гемопневматоракс», или вообще был только один перелом 8-го ребра справа, а также купированный правосторонний пневмоторакс»?

Как следователь, назначивший экспертизу, так и эксперт, игнорировали и то, что степень тяжести вреда, причиненного здоровью, в данном случае не могла определяться, поскольку медицинские документы не были подлинными, а значит, их нельзя было признать содержащими достаточные для проведения экспертизы сведения.

Ими же игнорировано, что объектом судебно-медицинской экспертизы является живое лицо, а также материалы дела и медицинские документы, предоставленные в распоряжение эксперта в установленном порядке. Медицинские документы, о чем уже сказано, должны быть подлинными и содержать исчерпывающие данные о характере повреждений и их клиническом течении, а также иные сведения, необходимые для проведения судебно-медицинской экспертизы.

Игнорировано также и то, что имеющиеся медицинские документы содержали существенные противоречия относительно локализации телесных повреждений, а также их характера, что препятствовало определению сущности вреда здоровью (п. 27 Медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, утвержденных приказом Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации № 194н от 24 апреля 2008 года; п.7 Правил определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 17 августа 2007 г. № 522).

В соответствии с ч.1 ст. 199 УПК РФ при производстве судебной экспертизы в экспертном учреждении следователь должен направить руководителю соответствующего экспертного учреждения постановление о назначении судебной экспертизы и материалы, необходимые для ее производства.

Согласно ч.5 ст. 199 УПК РФ эксперт вправе возвратить без исполнения постановление, если представленных материалов недостаточно для производства судебной экспертизы. В уголовном деле нет данных о том, что эксперт обращался к следователю по поводу недостаточности материалов. Не имеется в деле и данных о направлении эксперту следователем дополнительных материалов.

Согласно ст. 57 УПК РФ и ст.16 Федерального закона от 31.05.2001 № 73-ФЗ (ред. от 01.07.2021) «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»), эксперт не вправе самостоятельно собирать материалы для производства судебной экспертизы.

Несмотря на указанные положения законов, в упомянутом заключении эксперта исследовался документ, данных о законном направлении которого следователем на экспертизу нет. Это амбулаторная карта № 000 на имя V на 59 листах, которая эксперту следователем постановлением от 9 марта 2021 года не представлялась (том 5, л.д.93-94). В этом же заключении указано, что в карте имеется копия справки травмпункта ГКБ № 00 от 07.02.21г. – диагноз: … «закрытый перелом IX-X-XI-XII ребер слева, с повреждением ткани легкого, осложнение: левосторонний гемопневматоракс».

В постановлении следователя от 9 марта 2021 года о назначении судебно-медицинской экспертизы (том 5, л.д.93,94) указано, что в распоряжение эксперта представлены лишь:

— оптический диск с компьютерной томографией от 07.02.2021,

— копия протокола исследования № 00000 от 07.02.2021,

— копия медицинской карты № 0000,

— R-снимки в количестве 9 шт.

Об указанной амбулаторной карте и копии справки травмпункта упоминания в этом постановлении нет.

Как попали в дело и к эксперту указанная амбулаторная карта № 000 и копия справки травмпункта ГКБ № 00 от 07.02.21 – неизвестно, поскольку нет соответствующих процессуальных документов следователя. Не исключено, что в результате нарушения закона — от следователя, назначившего экспертизу и передавшего эксперту документы устно. Данных о том, что последний получил в уголовное дело эти документы в предусмотренном законом порядке, также не имеется.

В любом случае эксперт нарушил уголовно-процессуальный закон, приняв эти документы к исследованию, поскольку они не появились у него в соответствии с требованиями закона, будучи перечисленными в постановлении следователя в соответствии со ст. 199 УПК РФ. Это, во-первых.

Во-вторых, эксперт работал с копиями документов, следователь направлял эксперту копии, что запрещено.

***

Соответствует версии о том, что именно следователь, назначивший экспертизу, был причастен в незаконной передаче эксперту для исследования документов, и то обстоятельство, что назначивший экспертизу следователь принял без последствий от эксперта документы, которые последнему официально не направлял.

В частности, указанная экспертиза была назначена, 9 марта 2021 года следователем отдела УМВД России по г.N (том 5, л.д.93-94).

Экспертиза начата, как следует из заключения эксперта, 10 марта 2021 года, окончена – 12 марта 2021 года (том 5, л.д.101). Еще письмом от 16 марта 2021 года (том 5, л.д.100) эксперт вернула следователю амбулаторную карту № 000, которая указанным следователем эксперту официально не направлялась. При этом копия справки травмпункта, также значащаяся исследованной экспертом, возвращенной следователю экспертом не значится.

Следователь, если бы не был причастен к нарушению закона, выразившемся в непроцессуальной передаче эксперту документов, обязан был отреагировать: допросить эксперта по обстоятельствам появления у нее этой амбулаторной карты, а также копии справки травмпункта.

Кроме того, этот следователь, если бы он надлежаще выполнял обязанности и не был причастен к непроцессуальной передаче эксперту документов, то с учетом исследования экспертом незаконно попавших к эксперту документов, а также указанных противоречий в заключении, должен был принять следственным путем, например, путем допроса медицинских работников, меры к установлению обстоятельств передачи эксперту и получения экспертом указанной амбулаторной карты, а также копии справки травмпункта.

Наконец, при указанных обстоятельствах манипуляции с документами и содержании заключения эксперта, следователь обязан был признать недопустимым указанное заключение эксперта в соответствии с ч. 1 ст. 75, ст. 88 УПК РФ, чего неправомерно не сделал. Равно как противоправно следователь не назначил и повторную экспертизу с поручением другому эксперту. Он обязан был это сделать, поскольку содержание заключения вызывало сомнения в обоснованности заключения, а также имелись противоречия в выводах эксперта (ч.2 ст. 207 УПК РФ).

Всё указанное должны были осуществить и сменившие следователя органа внутренних дел следователи подразделений СК Российской Федерации, однако, и они противоправно полностью в этом бездействовали.

При этом следователь подразделения СК «приложил руки» к еще большему запутыванию ситуации с заключением судебно-медицинской экспертизы, поскольку к постановлению от 9 марта 2021 года «О назначении судебно-медицинской экспертизы» им приложена медицинская карта на имя V (том 5, л.д.129-130). Между тем, какая-то амбулаторная карта № 000, только 16 марта 2021 года была возвращена следователю органа МВД зав отделом Бюро СМЭ после производства судебно-медицинской экспертизы (том 5, л.д.100). В этой связи нельзя понять, идет ли речь об одной и той же карте, или о разных.

***

Указанная «бракованность» заключения, очевидная для любых непредвзятых правоприменителей, а также бездействие следователя, не усмотревшего нарушения и не принявшего мер к проведению надлежащей повторной экспертизы, дают основания для вывода об умышленной необъективности, как эксперта, так и этого следователя органа МВД.

Данных о некомпетентности этих лиц и неосторожном, в этой связи, их отношении к нарушению закона, нет. В отношении эксперта – тем более и потому, что она является не «рядовым» экспертом, а руководящим должностным лицом — зав. отделом Бюро СМЭ. Как показала эксперт на допросе, она является врачом СМЭ высшей категории, в ее обязанности входит проведение экспертиз, консультативная помощь сотрудникам правоохранительных органов, проверка заключений экспертиз, выполняемых сотрудниками отдела (том 6, л.д.241-243).

По тем же мотивам отсутствия данных о некомпетентности, имеются основания утверждать об умышленной необъективности и следователей органов СК РФ, которым дело довелось расследовать до конца после следователя органа МВД, но которые также игнорировали указанные нарушения и не приняли мер к назначению повторной судебно-медицинской экспертизы.

При этом следователь подразделения СК РФ Q обратил внимание лишь на техническую ошибку эксперта относительно того, что последней не указан в п.2 заключения перелом 7 ребра слева, в связи с чем и допросил ее 17 августа 2021 года (том 6, л.д.241-243). При этом вопросами неправомерного производства экспертизы по копиям документов, а также связанным с другими указанными нарушениями, этот следователь у эксперта не интересовался.

Говоря иначе, несмотря на очевидные огрехи этой экспертизы, все следователи, занятые в производстве по этому уголовному делу, будь то следователь органа МВД, или следователи органов СК РФ, получается, были заинтересованы в необоснованном утяжелении участи лиц, которым вменено нанесение телесных повреждений V. При этом следователями умышленно не обращалось внимания на имевшиеся и не оговоренные экспертом сведения о других повреждениях V, которые были указаны в исследовательской части, но не приведены экспертом в выводах («закрытый перелом IX-X-XI-XII ребер слева, с повреждением ткани легкого, осложнение: левосторонний гемопневматоракс»).

При таких неоговоренных противоречиях не исключено, что экспертом оценены повреждения в виде закрытой тупой травмы грудной клетки – переломов 8, 9, 10 ребер справа, 7 ребра слева – осложнившейся развитием левостороннего гемоторакса, правостороннего гемопневмоторакса, которых не было у V, а бывший у него действительно «закрытый перелом IX-X-XI-XII ребер слева, с повреждением ткани легкого, осложнение: левосторонний гемопневматоракс», экспертной оценке не подвергались. Подвергнутые же экспертом оценке повреждения, что не исключено, к V отношения не имели, поскольку медицинские документы, в которых фигурировали указанные повреждения, могли относиться к другому лицу, а не к V.

Более того, при таких данных не исключено, что Vвообще не имел телесных повреждений, указанных в заключении. 

Ясность в вопросе об относимости медицинских документов к конкретному лицу, в том числе V, могли бы дать данные об их выемке в медицинских учреждениях, проведенной в соответствии с требованиями ст. 183 УПК РФ, однако такие выемки, как следует из материалов уголовного дела, не проводились, их протоколов в деле нет.

Между тем, иного пути получения в уголовное дело таких документов нет, поскольку даже для получения сведений (не документов), составляющих врачебную тайну, нужен официальный запрос органов дознания и следствия, суда в связи с проведением расследования или судебным разбирательством (ч.4 ст.13 Федерального закона от 21.11.2011 № 323-ФЗ (ред. от 02.07.2021) «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»).

Еще больше запутал вопрос о медицинских документах для судебно-медицинской экспертизы следователь органа СК R.

К постановлению от 9 марта 2021 года «О назначении судебно-медицинской экспертизы» им приложена медицинская карта на имя V (том 5, л.д.129-130). Между тем, какая-то амбулаторная карта № 000, только 16 марта 2021 года была возвращена следователю органа МВД зав отделом Бюро СМЭ после производства судебно-медицинской экспертизы (том 5, л.д.100). Задаюсь вопросами, которыми должен задаться и суд: это одна и та же карта, или речь идет о разных картах?

Кроме того, этим же следователем R в указанном постановлении (том 5 л.д.129-130), для направления эксперту приложена медицинская карта из ГБУЗ на имя V. И здесь оставшийся без ответа вопрос: «Это одно и то же с медицинской картой стационарного больного № 0000, копия которой исследовалась судебно-медицинской экспертизой (том 5, л.д.101-108)?

По неизвестной причине следователь R письмом от 11 марта 2021 года (том 5, л.д. 137) просил начальника ГБУЗ Бюро СМЭ «оставить без исполнения производство судебно-медицинской экспертизы в отношении V». При этом в уголовном деле нет данных о том, кто, когда и каким документом, вернул следователю R направлявшиеся им на экспертизу документы.

Все это исключает возможность назначения судом повторной судебно-медицинской экспертизы.

Для этого в уголовном деле просто нет медицинских документов, чье нахождение в деле было бы законным, а сами документы являлись бы доказательствами, отвечающими требованиям достоверности и относимости к делу.

***

Таким образом, все следователи, причастные к расследованию, нарушили положения ст.ст. 152, 154 УПК РФ, требующие объективности предварительного расследования.

Допустить суду некомпетентность и неосторожность в качестве причины неисполнения следователями органов СК РФ обязанности при указанных нарушениях назначить повторную судебно-медицинскую экспертизу, препятствует то, что они были не начинающими и малоопытными стажерами, а один из них был старшим следователем по особо важным делам следственного отдела следственного управления СК России субъекту федерации, а другой, направивший уголовное дело с обвинительным заключением прокурору, был старшим следователем этого же отдела (В соответствии с Перечнем должностей, замещаемых сотрудниками Следственного комитета Российской Федерации, и соответствующих им специальных званий до полковника юстиции включительно, утвержденного приказом Председателя Следственного комитета РФ от 16.12.2015 №116, следователям по особо важным делам и старшим следователям в следственных отделах по районам и городам, присваиваются более высокие специальные звания, чем иным сотрудникам СК РФ, что является показателем их повышенной квалификации).

При этом судебно-медицинская экспертиза была единственной объективной привязкой привлеченных к уголовной ответственности лиц к телесным повреждениям V Экспертиза должна выполнять роль доказательства, объективно подтверждающего не только наличие телесных повреждений, но и показания V о причинении этих повреждений именно фигурантами дела при указанных им обстоятельствах.

Признай следователь (прокурор) или суд заключение экспертизы недействительным доказательством, полученным с нарушением закона, останутся только показания V, которые другими объективными доказательствами не подтверждены. Даже если обвиняемые что-то частично и признавали из сказанного потерпевшим, то при их отказе от своих показаний подтвердить сказанное V. объективно будут нечем. Вот и крах всего дела!