Практика по ст. 161 ч. 2 УК РФ (стадия предварительного следствия)

Уважаемые читатели!

Ни для кого не секрет, что следователи, назначая защитников в порядке ст. 51 УПК РФ, нередко открыто предлагают сотрудничество, которое, на их взгляд, обычно понимается как склонение подзащитного к полному признанию вины, сопровождающемуся вариантом показаний, укладывающимся в их изложение, содержащееся в постановлениях о возбуждении уголовного дела, о привлечении в качестве обвиняемого и в обвинительном заключении.

Участвуя в оказании бесплатной юридической помощи, предпочитаю защиту подозреваемых и обвиняемых. Ознакомившись после вступления в дело с доступными материалами, я разъясняю подзащитному, что такое адвокат  и с чем его едят в Москве (порядок назначения, миф о «государственном» адвокате и т.д.) и делюсь своими соображениями с подзащитным наедине до первого процессуального действия.

Далеко не всегда, не все доверители  и не всё «догоняют». Это не страшно, т.к. можно в ходе следственных действий наверстать. Другое дело, когда доверитель даёт знать, что ему никто не нужен, в т.ч. и адвокат. Меня подобное напрягает, так как чувствуешь, что в этом деле ты лишний. Хотя, разумеется, делаешь то, что считаешь нужным в целях защиты.

Имея возможность выбора заявок в автоматизированной системе палаты, стараюсь найти «проблемные» дела, так как в непроблемных (там, где ты не нужен) участвовать не совсем интересно. Поиск этот схож с гаданием, но вероятность попасть туда, где ты нужен, немного выше. В работе нередко оказываются определённые категории поручений, что упрощает защиту.

В текущем году участвовал в 7 делах по грабежам (ст. 161 УК РФ) на стадии следствия. Только в одно дело изначально вступил по соглашению. Ещё по двум доверители попросили заключиться ещё до начала процессуальных действий.

Шестеро доверителей задерживались, пятеро освободились, в т.ч. двоих суды отказались взять под стражу. На третьего суд вернул ходатайство следователю после 72-часового продления задержания (и такое бывает в столице). Четвёртого суд освободил под запрет определённых действий на исходе девятого месяца, пятый как был, так и остаётся на свободе, а шестого не смог отстоять и он угодил под стражу из-за иностранного подданства да, видимо, там и пробудет до приговора. Седьмой отказался от моей помощи после проигрыша апелляции, оставившей в силе его заключение под стражу, но через пару дней суд изменил ему меру пресечения на домарест.

Такая, вот, своего рода статистика.

Сравниваю эти дела, объединяет их лишь то, что все доверители возраста 18-25 лет, не судимые. 1 служит, 3 работают, 1 учится, а 2 бездельничают.

Подходы судов по сходным делам диаметрально противоположны. В частности, в двух делах проходят иностранцы. Ущерб – несколько сотен рублей в каждом случае. В обоих случаях признаки грабежа сомнительны. Но если один судья отказывается удовлетворять ту ерунду, с которой к нему приполз следователь, да ещё частником награждает последнего, второму хватило только иностранства, чтоб написать две страницы стражного постановления.

Жалобы? Да, кроме дела, о котором приведу первый пример. 

Меня на четвёртом месяце содержания под стражей нашли и уговорили участвовать на следствии по делу в отношении трёх молодых людей, которые в одном из подмосковных городов совершили хищение алкоголя из сетевого магазина, из которого двое с зельем выбрались, а третий – попался. Далее конфликт, погоня полиции, поимка с поличным.

Доверителю 25 лет, не судим, не работает, не учится, не женат, нет детей, нет регистрации да и, вообще, куда ни ткни, везде пусто. Только всегда улыбается.

— Гляжу, Вам весело под стражей-то?

— Кормят, поят, спим, дышим. Терпеть можно.

— Боюсь, что терпеть придётся ещё не один месяц.

— Да и чёрт с ним.

— С чем?

— С месяцем.

Вот и поговорили. Продлились как всегда. Тот, кто заключался со мной, исчез, а доверитель обжаловать продление или ход следствия отказался. Дело в том, что у него с друзьями в машине при задержании изъяли ещё с полсотни бутылок отравы, происхождением которого официально не интересовалось следствие, молчали и мы, чтобы не будить зверя (профи понимают, какого).

Следующий раз продлились также скучно.

Когда на 6-месяце содержания под стражей настала пора доказывания особой сложности дела, решил устроить следователю нечто типа публичной порки. Изучаю материал: конь не валялся. Т.е., за 6 месяцев не делали ни-че-го! А что делать-то? Обычный гоп-стоп, целый том собран в первые же дни, фактуры достаточно, чего медлим? Каким законом «сбор хармата» предусмотрен в качестве процессуального действия? Почему объектом посягательства в деле являются 6 бутылок отравы, а следствие считает необходимым осмотреть с полсотни других?

На эти и другие вопросы следователь отвечал, что всё не так просто, ведётся расследование, озадачен угрозыск, нужно осмотреть изъятые предметы с применением кримтехники, провести ряд сложных экспертиз и прочее. В общем, дело века! Суд так и решил, что пару экспертиз всё же стоит провести, да и осмотр изъятого полезен тем, что иногда заставляет мозгами раскидывать. Понятное дело – продлить!

Каждое продление сроков содержания под стражей следователи/суды планировали так, что в отношении моего доверителя ходатайство следователя рассматривали в третью очередь на следующий день после удовлетворения других. Это невольно давило на нас, хотя адвокату подобное чувство должно быть чуждо.

К этому времени суд в адрес руководителя следственного органа уже третий частник направил. Коллега мой, защищавший подельника доверителя, дважды добился внесения прокурором представлений с требованием о привлечении волокитчиков к дисциплинарной ответственности.

Два следователя, расследовавших дело, уволились, третий оказался больным (реально, вечно простудный или ковидный, так и не понял) и весьма бездарным (как и часть оставшихся на службе, укомплектованной наполовину от штата). Это чудо отечественного сыска своим первым же звонком огорошил меня: Ваш улыбчивый подопечный устроил бунт в СИЗО, многие помещены в «заморозку», мы его успели в ИВС вытянуть. Приезжайте, если всё сделаете как нужно, то … то в моём адвокатском кармане от этого ничего не добавится ))).

Ага, разогнался.

Приехал, конечно, не сразу и не на следующий день. Смотрю, М. всё также лыбится.

— Бунтовал? Признаться решил? Больше ничего на себя не взял?

— Да Вы что?! Да чтоб я …

— Понятно, значит всё как прежде.

Одним словом, набирая постепенно напряжение со следствием, мы подошли к очередному продлению – до 9 месяцев.

Необходимость продления стражи в ходатайстве была обоснована хотелкой уведомиться, ознакомиться и направиться прокурору с обвинительным. Девушка-следователь оказалась абсолютно не готовой и на вопросы защитника необходимость продления объясняла тем, что защитник (!) не выполняет обязанности и не помогает следствию собрать хармат.

Можете не верить, но мой подзащитный, услышав это «нечто», аж прыснул (кстати, по привычке, которую лично я в нём за время сотрудничества так и не смог побороть)! Правда, судья, строгая дама, тут же осадила его.

Я не мог ничего произнести, но и рот закрыть – тоже! Удивил не следователь, а совершенная невозмутимость одной из бывших коллег в синем мундире, что напротив меня, для которой вид своих разноцветных коготков явно был важнее.

Уважаемые читатели! Я, конечно, уже знал к тому времени, что двоих подельников, защитники которых подсуетились и представили в суд заявления, согласия собственников, их паспорта, выписки из Росреестра на квартиры, где намеревались жить обвиняемые, и прочую макулатуру, другие судьи отказались удерживать дальше в СИЗО и выгнали под домашний арест. Но вот, чтоб ВЧ в унисон следователю совершила наезд на адвоката … я этого никак не мог предугадать.

— Защитник, Вы что делали все эти 5 месяцев в деле?

— ВЧ, Вы в курсе, я защищал господина М.

— Он говорит, что официально работает в «Дикси» в районе метро Университет. Что, не могли получить справку? Сказал, что его родственник (кстати, который исчез) проживает в Раменках. Что, трудно предложить ему написать заявление с просьбой и согласием на проживание М. вместе с ним?

— Позвольте взять 51-ю.

— (хором, вместе с прокурором) Вы не хотите помочь подзащитному?

— ВЧ и уважаемая бывшая коллега! Я только этим и занимаюсь. Я не хочу, чтобы господин М. оказался под домашним арестом.

— ???????????????

— Понимаете … в общем, тяжело всё это объяснять … да и домарест суть вещь не из приятных. В общем, мы тут с М. посовещались и решили, что домарест не для нас, а нам бы что помягче! Например, запрет определённых действий. Это же во власти суда, если не ошибаюсь? И, кстати, никто не может вменить мне в обязанность что-либо, кроме защиты. А вот как её осуществлять – дело моё и доверителя.

— Следователь?

— Убежит, скроется, свяжется с подельниками и продолжит преступную деятельность, нет оснований освобождать.

— Что думает прокурор обо всём этом?

— ВЧ, у М. нет регистрации в Москве и области, поэтому нет оснований менять меру пресечения.

Пришлось напомнить, что «скроется и продолжит» нуждается в доказывании, а сторона обвинения не удосужилась хотя бы попытаться сделать это в течение 8 месяцев. Если лицо не имеет регистрации в Москве и области, то это вовсе не свидетельствует об отсутствии у него возможности для проживания в этом регионе. Жил ведь как-то два года до задержания, что подтверждается показаниями подельников и других лиц. А по какому адресу запреты налагать, так это лишнее, ибо закон не диктует обязательность регистрации для данной меры пресечения.

ВЧ долго не отсиживалась в совещательной.

— В удовлетворении ходатайства следователя отказать, защитника – удовлетворить, избрать запрет определённых действий по месту жительства (неважно, по какому именно). Правда, в тексте постановления ВЧ почему-то решила указать, будто прокурор просил об изменении меры пресечения на домарест или запрет определённых действий. Не знаю, по какой причине, да и неважно, наверное.

Выходим из зала, а там … Как думаете, кто мог ожидать окончания процесса у М.? Точно, его подельники. Которые якобы под домарестом и которым впоследствии эту меру также изменили на запрет определённых действий.

Скоро состоялось ознакомление с уже вконец надоевшим всем делом, оно ушло в суд и ожидаемо завершилось условным осуждением. Но это было уже без меня.