"Ошибка" эксперта привела к изменению квалификации действий доверителя. Часть 1

Фабула дела

В январе 2017 года житель г. Сосенский Калужской области — П.Е.С. взял в долг у владельца магазина автозапчастей Д.А.Н. некоторые детали для ремонта своего транспортного средства. Между П.Е.С. и Д.А.Н. была достигнута договоренность, согласно которой оплату товара П.Е.С. произведет тогда, когда у него появится материальная возможность. Прошел почти год, П. Е. С. уехал на заработки в Москву.

В середине декабря 2017 года Д.А.Н. в социальной сети «В контакте» вступил в переписку с П.Е.С. и поинтересовался у него, сколько еще времени потребуется, чтобы рассчитаться за запчасти. В ответ П. Е. С. высказал в адрес Д. А. Н. нецензурные оскорбления, а также угрожал последнему и его семье физической расправой с применением холодного оружия, всячески провоцировал Д. А. Н. на продолжение конфликта. 

09 января 2018 года в вечернее время суток Д. А. Н., узнав о том, что П. Е. С. прибыл в г. Сосенский и находится на местной автомойке, предложил своему брату В. А. Н. вместе побеседовать с П. Е. С. по поводу высказанных угроз и оскорблений. Братья прибыли на территорию автомойки и вызвали на улицу будущего потерпевшего.

Д. А. Н., увидев, как вышедший из помещения и направляющийся к нему П. Е. С. поместил свою руку в находившуюся при нем сумку-барсетку, предположил с учетом ранее высказанной угрозы «поножовщины», что у обидчика имеется при себе холодное оружие. Потому Д. А. Н. первым нанес П. Е. С. один удар в область лица, после чего братья подвергли его избиению, которое длилось около 30-40 секунд.

После нанесения множественных ударов Д. А. Н. и В. А. Н. помогли потерпевшему встать, подняли с земли и отдали ему его вещи и вступили с ним в разговор о причинах, по которым П. Е. С. позволил себе угрожать семье братьев. Несмотря на полученные повреждения, количественное (друг П. Е. С. не стал вмешиваться в конфликт и тихо наблюдал за происходящим, покуривая в стороне) и физическое превосходство братьев потерпевший начал провоцировать их, утверждая, что им конец, а затем назвав В. А. Н. лицом нетрадиционной ориентации.

Последний тут же замахнулся на П. Е. С. кулаком для удара, но тот отскочил назад, вытащил из сумки пистолет и произвел один выстрел В. А. Н. в область живота. После этого потерпевший убежал с места происшествия, его супруга отвезла его в Москву, где он оформился в стационар под чужими фамилией и именем, однако на следующий день все же был задержан сотрудниками полиции по подозрению в убийстве. Д. А. Н. же отвез своего раненного брата в больницу, где он скончался от полученных повреждений. 

Изначально семья братьев обратилась ко мне за представлением их интересов как потерпевших по уголовному делу об убийстве. Хотя в этом деле и были подводные камни, в целом оно не представляет интереса для практики, поэтому я не стал писать о нем отдельную публикацию. Однако из него было выделено другое уголовное дело — уже в отношении самих Д. А. Н. и В. А. Н., которое и является предметом моего рассказа. 

Подготовка позиции по делу и прогноз дальнейших шагов следствия

Д. А. Н. вновь обратился ко мне за юридической помощью в ноябре 2018 года. К тому времени П. Е. С. был осужден по ч.1 ст. 105 УК РФ к лишению свободы на 9 лет, прошла апелляция. Да и срок дознания по интересующему нас делу уже достиг шести месяцев, в связи с чем оно было передано в следственный отдел.

Небольшая ремарка: уголовное дело в отношении Д. А. Н. было выделено еще в период моей работы по «исходному» делу, но ввиду значительного количества действующих поручений, я не смог сразу взяться за защиту Д. А. Н. и направил его к своему другу, коллеге и наставнику — адвокату В. И. Логвиненко (на портале «Праворуб» не зарегистрирован). 

Д. А. Н. рассказал мне, что изначально уголовное дело было возбуждено по ч.2 ст. 112 УК РФ, поскольку по результатам нескольких проведенных судебно-медицинских экспертиз у потерпевшего П. Е. С. установлен средней тяжести вред здоровью. Но при передаче дела в следственный отдел позиция обвинения вдруг изменилась.

Несмотря на то, что в уголовном деле уже было несколько экспертных заключений, все свидетели были допрошены, необходимые доказательства изъяты и осмотрены, а оставалось лишь предъявить обвинение и направить дело в суд, следователь не торопился это делать. Около месяца уголовное дело пролежало у него на столе пока на пороге его кабинета не объявилась представитель потерпевшего П. Е. С. с ходатайством о назначении повторной судебно-медицинской экспертизы и стопкой документов.

Среди них копии медицинских карт (как амбулаторных, так и стационарных), различных консультативных справок и медицинских заключений, эпикризов и результатов анализов, в общем… много всего. Но между этими документами была очень заметная для меня и моего коллеги и (к сожалению) незаметная для следователя связь — все они не были заверены медицинским учреждением. Но к этому мы вернемся позднее.

Поскольку обстоятельства дела уже были мне известны, то их анализ, прогноз имеющихся у следствия доказательств и построение позиции не составляли труда. Итак, что мне было известно на момент обращения и как с этой информацией решено было работать:

1. В уголовном деле имеется видеозапись с камеры, установленной на фасаде здания автомойки. Она полностью запечатлела исследуемые события. Оснований для исключения нет. От ее содержания и придется отталкиваться.

2. Кроме подзащитного, его брата и потерпевшего, единственным очевидцем произошедшего был друг П. Е. С. — А. В. В. Надеяться на лояльное к нам отношение этого свидетеля не приходилось.

3. Инкриминируемым событиям предшествовала переписка между Д. А. Н. и П. Е. С., в которой последний высказывал угрозы применения насилия в отношении подзащитного и всей его семьи. Скриншоты переписки вероятно имеются в уголовном деле, поскольку изымались следователем СК РФ во время уголовного преследования самого П. Е. С. за убийство. Может быть использовано для доказывания смягчающего обстоятельства — противоправное поведение потерпевшего. 

4. После наступления летального исхода В. А. Н. подзащитный позвонил ранее знакомому оперуполномоченному С. А. В., которого попросил подъехать к больнице с кем-нибудь из начальства. На встречу прибыл заместитель начальника отдела полиции, который сел в автомобиль Д. А. Н. и последний рассказал должностному лицу о том, как П. Е. С. выстрелил в его брата возле автомойки, а также выдал полицейскому пистолет, который обнаружил на заднем сидении автомобиля, в котором он доставлял В. А. Н. в больницу.

В последующем потерпевший будет утверждать, что этим пистолетом В. А. Н. наносил ему удары. После общения с замначальника отдела полиции подзащитного отправили к участковому для дачи письменного объяснения об обстоятельствах произошедшего, в котором Д. А. Н. в том числе рассказал об избиении П. Е. С.

Этот документ мог стать подтверждением другого смягчающего обстоятельства — явки с повинной, поскольку до добровольного обращения подзащитного в правоохранительные органы соответствующей информацией о преступлении не располагали. 

5. Весьма тревожными для защиты были следующие два обстоятельства: как уже говорилось ранее, Д. А. Н. обнаружил пистолет на заднем сидении автомобиля, на котором он доставлял в больницу брата; на видеозаписи с камеры автомойки было видно, что В. А. Н. держал в руке некий предмет, тип которого (а то и вовсе его наличие) невозможно было определить ввиду низкого качества картинки.

Кроме того, ещё при рассмотрении судом уголовного дела в отношении П. Е. С. он дал показания о том, что брат подзащитного наносил ему удары в лицо «предметом из металла черного цвета, похожим на пистолет». Было очевидно, что сторона обвинения ухватится за версию о причинении вреда здоровью потерпевшего предметом, используемым в качестве оружия. Поэтому мы с коллегой Логвиненко В. И. приняли решение «работать» с этим обстоятельством в двух направлениях

• я, как формальный защитник В. А. Н. (погибшего брата), оспариваю сам факт наличия у подзащитного какого-либо предмета в руке, ссылаясь на плохое качество видеозаписи и возможные ее дефекты, а также конкретизировав показания Д. А. Н. об обстоятельствах обнаружения пистолета: когда вытаскивал брата из автомобиля для транспортировки в больницу на заднем сидении ничего не было; двери машины не закрыл, а вернулся в нее лишь через час, поскольку все это время «дежурил» возле палаты, где брату оказывали экстренную медицинскую помощь
• Логвиненко В. И., не затрагивая вопрос о наличии-отсутствии в руках В. А. Н. пистолета, оспаривал осведомленность об этом обстоятельстве Д. А. Н.: когда подзащитный заезжал за братом, то карманы его олимпийки ничего не оттягивало, соответственно пистолет там находиться не мог; о планах использовать при разговоре с П. Е. С. какое-либо оружие и тем более наносить им удары В. А. Н. брату не говорил

6. Теперь вернемся к последнему экспертному заключению, которое и являлось наиболее опасным для нас доказательством, находящемся в распоряжении стороны обвинения. Согласно его выводам здоровью П. Е. С. причинен тяжкий вред здоровью, поскольку он полностью потерял зрение на один глаз.

Сомнения в достоверности умозаключений экспертов ГБУЗ КО «Калужское областное бюро судебно-медицинской экспертизы» возникло даже не потому, что в уголовном деле уже имелось несколько экспертных заключений (полностью фотокопированных коллегой), в которых значился иной результат обследований.

Причина моего недоверия крылась в самом П. Е. С.: полукриминальная личность с большим количеством денег и «консультантов» в виде врачей (в том числе судебно-медицинских экспертов), следователей и их руководителей (несмотря на обвинение в убийстве В. А. Н. нашему «потерпевшему» по ходатайству руководителя следственного отдела был избран домашний арест); в ходе предварительного расследования и судебного разбирательства П. Е. С. не выглядел как человек, зрячий лишь на один глаз.

Такие люди легко распознаются за счет поворотов головы при необходимости увидеть собеседника, находящегося чуть в стороне; в заключении утверждалось, что у П. Е. С. деформация зрительного нерва с частичной его атрофией, для чего характерно изменение цвета белка глаза (чего у потерпевшего я не отметил).

Сложно даже передать, сколько специальной литературы и пособий по офтальмологии я изучил, чтобы придумать, как поймать П. Е. С. на лжи. Как выяснилось, нужный мне ответ крылся на поверхности и мне его подсказал наш уважаемый эксперт-праворубец Эдуард Викторович Туманов. 

Вступление в уголовное дело и ознакомление с заключением комиссии экспертов

Знакомство со следователем МО МОМВД России «Козельский» началось с предъявления обвинения моему формальному погибшему от рук П. Е. С. подзащитному. В этот же день следователь предъявил мне для ознакомления то самое экспертное заключение, о котором говорилось выше. Как правило, я не спешу и изучением таких «важных» документов, особенно когда планирую обратиться к своим специалистам за разъяснениями или заключением.

Так было и в этот раз. Я применил опробованную на практике схему:

• — фотокопирование заключения и материалов, приложенных к постановлению о назначении экспертизы (мы же должны иметь возможность оценить выводы экспертов, правда?)
• — ходатайство о перерыве в процессуальном действии (с занесением в протокол)
• — предоставление специалисту указанных фотокопий для работы
• — получение его (специалиста) заключения
• — окончание выполнения требований ст. 198 УПК РФ с подписанием протокола и предоставлением следователю своего «экспертного» доказательства и ходатайства о назначении повторной или дополнительной судебной экспертизы

В зависимости от порядочности и доброжелательности следователя (либо его непрофессиональности и убежденности в непогрешимости экспертов) порой я прошу его изготовить мне копию заключения экспертов и заверить его подписью и печатью «для пакетов» следственного отдела. Наш следователь оказался обладателем качеств, обрамленных в скобки, и с готовностью исполнил мое пожелание.

Если у вас возникает вопрос о том, для чего мне заверенная копия заключения, то тут все просто: довольно часто мне приходится сталкиваться в суде со следующим аргументом процессуальных оппонентов: «мы не можем знать, в каком виде специалисту было предоставлено для оценки экспертное заключение; не исключено, что защита намеренно внесла в него искажения, чтобы получить нужный результат».

Совет: в том случае, если следователь возражает против перерыва в ознакомлении с постановлением о назначении экспертизы или заключением эксперта, обращаем его внимание на содержание используемого им типового бланка протокола процессуального действия. В его резолютивной части указано, что документ составлен в соответствии с рядом статей УПК РФ, среди которых есть и статья 166, согласно которой в протоколе следственного действия должно быть указано время его начала и окончания с точностью до минуты, что не исключает возможность объявления перерыва. 

Поскольку большинство «моих» следователей уже «опытные», то я нагло указываю, что перерыв мне требуется для внимательного изучения заключения и получения консультации привлеченных мной специалистов. Если ваши следователи еще с приведенной практикой не знакомы, то начните с заявления о том, что по состоянию здоровья не можете продолжить участие в процессуальном действии (проверить все равно будет сложно).

Получив копию заключения как в заверенном следователем варианте, так и в виде электронного образа, я отправил последний Эдуарду Викторовичу. Спустя пару дней на моих руках было его заключение, из которого следовало, что острота зрения П. Е. С. установлена экспертами неверно — традиционными офтальмологическими методами — без использования специальной аппаратуры и инструментов.

Если точнее, то эксперт просто помахал рукой возле глаза потерпевшего и записал в заключении следующий результат: «подэкспертный видит лишь движение руки у лица… что соответствует полной потере зрения на этот глаз». Вот так и родилось понимание дальнейшей работы по оспариванию выводов экспертов (которые использовали ненадлежащие субъективные методы исследования, не исключающие симуляции), а также полная убежденность в том, что потерпевший врет о своем зрении… ведь некоторые клинические анализы были несвойственны для человека с воспалением или атрофией зрительного нерва.

Несмотря на открывшуюся мне истину, которая, как мне казалось, должна быть очевидна всем моим оппонентам, последние (как следователь, так и прокуроры всех мастей вплоть до областного) старательно манкировали ее в течение целого года. Но об этом я расскажу в продолжении этой истории на следующей неделе.