Восстановление на работе как способ моральной компенсации.

Дела о восстановлении работника на работе, по моим ощущениям, не самые сложные в адвокатской практике. Если соблюдены все сроки, то, обычно их удается выиграть, даже не смотря на активное противодействие работодателя.

Однако в большинстве дел такой категории имеется огромное количество нюансов, которые существенно осложняют процесс доказывания, но, одновременно, делают процесс живым и интересным.

Я откровенно люблю такие дела. Я люблю своих доверителей, которые так простодушны и наивны, так до последнего верят обманывающим их работодателям, что иначе, как к обиженным детям, к ним относиться не получается. И я люблю тот восторг от торжества справедливости, когда вальяжные и уверенные в себе работодатели и их представители вдруг понимают, что никакие их уловки, никакая ложь не помогли, и им, все-таки, придется раскошелиться и выплатить этому (какому-то там) работнику причитающееся ему, да еще и принять его обратно на работу.

Дело, о котором я пишу, началось с визита в мой офис мужчины, на первый взгляд находящегося не просто в растерянности, а в состоянии полной прострации. Его рассказ был бессвязным и обрывочным, в описании ситуации преобладали эмоции возмущения и обиды.

После долгих расспросов с помощью наводящих вопросов, мне всё-таки, удалось понять, что произошло.

Мужчина (назовём его О.) работал в довольно крупной организации на территории Архангельска. Труд его был тяжелым и травмоопасным.

Работодатель, не желая нести расходы по обеспечению О. и еще многих таких, как он, работников  социальными гарантиями, заключал с ними срочные трудовые договоры по мотиву заведомого увеличения объемов работы, просто продлевая срок этих договоров столько, сколько это ему (работодателю) требовалось.

Когда же работники начали ставить вопросы о том, что фактически эти договоры имеют бессрочный характер, работодатель всех уволил в связи с истечением срока ТД.

Братья О. по несчастью пошли в трудовую инспекцию, а потом в суд, и были восстановлены.  

О. тоже собрался было пойти, но, как он мне рассказал, буквально, когда он был уже на пороге инспекции, ему позвонили из администрации работодателя и предложили трудоустроить его на постоянной основе, но не сразу, а как только освободится место.  А до этого времени предложили поработать по срочному ТД.

О. человек семейный, многодетный, и работа ему требуется, как никому другому. Он поверил и начал работать.  Через некоторое время его пригласили в отдел кадров подписать что-то. Он сходил, подписал, потом – снова, потом- еще раз и еще раз. Пока не выяснилось, что работал он всё это время по срочным ТД,  за работников, которые  уходили в очередные отпуска, и больше его так устраивать не будут, а место для бессрочного трудоустройства так и не появилось.

Картина выглядела удручающе.  Конечно, пока он так работал, сроки для оспаривания первого увольнения прошли, а оснований для оспаривания увольнений в связи с выходами работников из отпусков, на первый взгляд, не было никаких.

Кроме того, как выяснилось, О. был дважды травмирован на производстве. И если первую травму признали производственной, проведя соответствующее расследование, то вторая травма была скрыта работодателем и самим О. Представители работодателя уговорили О. сказать всем врачам, что он получил травму вне места работы, а за это его, опять же обещали трудоустроить на постоянной основе.

Я честно предупредила О. о том, что ситуация его довольно сложная и на стадии консультации, без изучения документов (которых у него не было) трудно определить перспективы дела.

О. решил идти до конца, пояснив, что настолько возмущён поведением представителей работодателя, что для него является делом чести добиться справедливости. И если даже в суде первой инстанции он потерпит фиаско, он не остановится.

Мы вышли в суд почти с пустыми руками. У меня не было ни приказов об увольнении, ни текстов ТД. Я рассчитывала получить все доказательства от работодателя уже в процессе.

Требования, сформулированные в исковом заявлении, в связи с отсутствием информации на дату подачи иска неоднократно нами уточнялись и в окончательном варианте состояли в следующем: признать незаконными увольнения (все пять), признать трудовые договоры заключенными на неопределенный срок, восстановить на работе, взыскать суммы в оплату вынужденного прогула, в оплату утраченного заработка (по первой травме), установить факт несчастного случая в рабочее время и на территории работодателя, обязать работодателя провести расследование несчастного случая (по второй травме).

Первое заседание прошло для представителя работодателя без сучка и задоринки. Юрист работодателя (молодой мужчина) был полностью уверен в том, что никаких оснований для восстановления нет (ибо, кто же восстановит работника, когда срок на оспаривание прошел, а по тем увольнениям, где срок не прошел, работник увольнялся в связи с выходом на работу постоянных работников!), и что никаких доказательств причинения травмы на производстве тоже нет (ибо, откуда взяться доказательствам, если работник сам всем сказал, что он в обеденный перерыв упал с крыльца магазина, расположенного за территорией работодателя!) Надо сказать, что и суд в первом заседании склонялся к позиции работодателя.

С таким вот ощущением полной грядущей победы юрист и ушёл с первого заседания.  Ни в одном следующем заседании (а было их  шесть) ему больше не удалось испытать таких положительных эмоций. Скажу больше — все эмоции, которые он испытывал, были в крайней степени отрицательными, уж я постаралась.

Поскольку ответчик представлял требуемые документы дозировано, нам приходилось постоянно откладывать судебное заседание.  

Но по итогу картина получилась следующая –

*с приказами об увольнении О. никто не знакомил своевременно (ознакомили с выписками из приказов, всеми сразу, в день последнего увольнения), правда, дат в выписках он не ставил, поэтому у меня появился прекрасный шанс возражать относительно допустимости доказательств, поскольку ТК РФ четко регламентирует процедуру ознакомления работника именно с приказом об увольнении, а не с выпиской из него.

Правда, по мнению, прокурора, участвовавшего в процессе, указанное не являлось существенным нарушением. А судья в ходе процесса с пристрастием пытала юриста ответчика и начальника отдела кадров на тему, как же теперь суду устанавливать дату, когда работник был ознакомлен (пусть даже и с выпиской из приказа), если в этой выписке даже графы такой « дата ознакомления» нет.  Не знаю, насколько это будет отражено в решении (мотивированного пока нет), но в процессе судья склонялась по этому вопросу в нашу сторону.

* С момента первого приема О. на работу (более года назад) он работал в одной и той же бригаде, по одному и тому же графику, непрерывно,  тогда как те работники, за кого он, якобы, работал, работали совершенно в других бригадах, по другим графикам, на других объектах и за другую заработную плату и имели иные квалификационные классы.

* Ни одно из увольнений О., кроме самого первого (когда увольняли массово многих работников) не сопровождалось необходимыми в случае увольнения работников соответствующей профессии процедурами – сдача спецодежды, оформление обходного листа и т.д.

Из этих обстоятельств я сделала вывод о постоянном характере работы О. на предприятии ответчика и о формальном заключении с ним срочных трудовых договоров.

По поводу травмы картина сложилась следующая – О. действительно всем сказал, что травма была им получена вне места работы и в обеденный перерыв. Это было зафиксировано в медицинской карте стационара, в документах «скорой помощи», в медицинской карте амбулаторного больного.

Но из пояснений О. следовало, что еще до прихода представителей работодателя, которые его уговорили не фиксировать травму, как производственную, он был доставлен в медицинский пункт на территории работодателя, и вот там, в журнал, медицинский работник должна была записать его пояснения, соответствующие действительности.

С момента травмы прошел год. С тех пор медицинский пункт на территории  работодателя был упразднен, куда делась документация было непонятно, а ответчик нам в прояснении этой ситуации никак не помогал (что и понятно).

Мной было предпринято целое расследование, чтобы выяснить, где же нам найти этот журнал. Журнал был найден, истребован, и в нем, действительно, имелась та запись,  о которой говорил О.

Несмотря на то, что в ходе процесса уже стало очевидно, что работодатель нарушил всё, что возможно было нарушить, и требования О. будут удовлетворены, ответчик до последнего настаивал на своей правоте, и только под давлением прокурора и судьи, сцепив зубы, предложил О. мировое соглашение, условия которого были просто издевательскими (о чем я не преминула сказать в процессе) – принять на работу и выплатить 80000 компенсации.

Решением суда требования О. были удовлетворены частично: О. восстановлен на работе. Трудовой договор (первый из заключенных на период отсутствия других работников) признан заключенным на неопределенный срок. В оплату вынужденного прогула взысканы денежные средства (206 т.р.). Взыскана компенсация морального вреда. Установлен факт причинения травмы в рабочее время на территории работодателя, и ответчику вменено в обязанность провести расследование несчастного случая.

Дело в части взыскания утраченного заработка  в связи с первой травмой выделено в отдельное производство в связи с невозможностью произвести расчет (ответчик так и не представил сведения о графике работы бригады О. за соответствующий период времени). По моим приблизительным расчетам сумма должна будет составить около 110 т.р.

В качестве постскриптума скажу, что О. не просто остался доволен таким исходом, а почувствовал новый вкус к жизни, обрёл почву под ногами, расправил плечи и поднял голову (это не фигурально, а буквально). Его комментарии нашего совместного с ним судебного процесса изобилуют превосходными степенями и  восторженными формулировками. 

Решение суда будет выложено на следующей неделе.