Дело это началось как и десятки других. С простого телефонного звонка. Звонившая женщина пояснила, что ее племянницу привлекают к уголовной ответственности за причинение вреда здоровью.
На очной встрече лично от племянницы, назовем ее Наталья, мне стало известно следующее: в новогодние праздники к ней приехал ее двоюродный брат с сожительницей, назовем ее Марина и ребенком погостить. Она пустила их жить в свою квартиру, так как одна комната в квартире была свободна. В один из дней долгих новогодних праздников она, вернувшись с работы, поздним вечером вошла в квартиру и от увиденного буквально потеряла дар речи – в квартире был полный хаос – переломана мебель, разбросаны вещи. Марина ругалась и дралась со своим сожителем. Их пыталась разнять находившаяся тут же двоюродная сестра Натальи – Светлана. Наталья стала предъявлять претензии Марине относительно всего происходящего. Однако последняя, находясь в состоянии опьянения, почему-то решила, что Наталья похитила у нее ее мобильный телефон и набросилась на Наталью, вцепившись ей в волосы. Между ними началась борьба, в ходе которой Наталья укусила Марину в область лба ближе к волосистой части головы. На этом схватка была закончена. Рану от укуса у Марины даже не пришлось бинтовать – обработали перекисью и приложили ватным диском.
По поводу пропавшего мобильного телефона Марина сразу же обратилась в полицию. Но в процессе написания заявления телефон был найден – его забрал сожитель Марины. Однако впоследствии родилось еще одно заявление – по поводу причинения телесных повреждений в виде укуса. И вот теперь Наталью привлекают к уголовной ответственности по ч.1 ст. 111 УК РФ за причинение тяжкого вреда здоровью, поскольку по мнению Марины, оставшийся в результате укуса шрам ее обезображивает.
С собой у Натальи были фотографии Марины из соцсетей, датированные позже произошедших событий, с которых на меня смотрело весьма симпатичное лицо молодой барышни без каких-либо признаков обезображивания.
В ходе беседы с Натальей были выявлены еще кое-какие обстоятельства, а именно – то. Как следователь вызывала ее на допрос. С помощью СМС с неизвестного номера следующего содержания:
«Наталья, если ты не явишься сегодня к… в кабинет №… я тебя арестую. Следователь» Наталья пояснила, что после этого смс за ней приехал участковый и практически насильно доставил к следователю. Ни одной повестки ни от кого Наталья, естественно не получала. Вот такие вот особенности национального следствия. Приняв на себя защиту Натальи, я естественно подал жалобу в прокуратуру на незаконные действия следователя. Впрочем, зная нашу прокуратуру, не особо веря в успех. Но это не главное.
Каково же было мое изумление, когда заключив соглашение с Натальей на ее защиту в ходе предварительного следствия, я узнал от следователя, что уголовное дело с обвинительным заключением направлено прокурору. В этот же день стало известно, что уголовное дело уже в суде… Оперативненько, однако...
Звоню Наталье с претензией, что та ввела меня в заблуждение, что дело находится уже в суде, а не у следователя. Спрашиваю, предъявлялось ли ей обвинение, знакомилась ли она с материалами дела. На все вопросы – ответ – «нет». Иду в суд, знакомиться с делом и обнаруживаю, идеально оформленное дело с предъявленным обвинением, признательными показаниями Натальи, выполненной 217-й и заявленным особым порядком. Приехали. Показываю Наталье копии материалов. Подписи ее. Как же так получилось? Она отвечает, что подписывала все, что ей подсовывал бесплатный адвокат, со словами
«Подписывай. Тебе так лучше будет». Она ничего из подписанного, естественно, не читала. Показания были заранее напечатаны следователем. Под диктовку адвоката написала заявление об особом порядке… В тот момент цензурных слов не было. При отсутствии как таковых признаков обезображивания, да и вообще полной фикции вместо уголовного дела, адвокат в тесном сотрудничестве со следователем фактически повесил на молодую девушку тяжкую статью!
Абсолютная беспринципность или боязнь, что если будешь «возникать» следователь тебя больше не вызовет? Скорее и то и другое.
Принимаю решение, до конца отстаивать нашу позицию относительно отсутствия в действиях Натальи состава преступления. То есть отказываться от особого порядка и признания вины. Зная нашу судебную систему с главным принципом
«признание — царица доказательств»
риск был велик. Тем более, зная, к какому судье попало дело...
Первое судебное заседание. К неудовольствию судьи и потерпевшей, явившейся с представителем, заявляем ходатайство о рассмотрении уголовного дела в общем порядке. При этом представитель потерпевшей приобщает к делу шедевральное исковое заявление. А неудовольствие судьи можно было понять хотя бы по следующей фразе:
«Пока вы, Егоров, не влезли в это дело, все было нормально…»
После этого в связи с летними отпусками дело слушается только через полтора месяца. Судебное заседание. Потерпевшая не явилась. В отсутствие потерпевшей слушать дело возражаем. Но у судьи иное мнение. Слушаем. Допрашиваем эксперта, проводившего судебно-медицинскую экспертизу. Как и следовало ожидать, последний подтверждает только то, что имевшийся у потерпевшей шрам является неизгладимым. Вопрос об обезображивании в его компетенцию не входит.
Однако, готовясь к процессу, я перелопатил тонну судебной практики, согласно которой
«вопрос о том, обезображивают ли неизгладимые изменения лицо человека, должен быть определен судом, при этом обезображивание лица может быть выражено в асимметрии лица, нарушении мимики, обширных рубцах и шрамах, отделении частей лица, существенном изменении его цвета, то есть когда в результате повреждения лицевых тканей или органов лицу потерпевшего придается уродливый, отталкивающий, эстетически неприглядный вид».
Вопросы относительно данных критериев обезображивания мной и были заданы эксперту. На все к моему удовольствию он ответил отрицательно.
Показания свидетеля – сестры подсудимой, которая не была допрошена следователем, между тем являлась непосредственным очевидцем событий, был принят судом фразой
«Что вы мне тут гоните…». Думаю, из этого все понятно.
Мои доводы относительно нарушений в ходе предварительного следствия и ходатайство о вызове в суд следователя был восприняты в штыки обеими обвиняющими сторонами – и прокурором и судом. Прокурор при этом задал вопрос:
«Вы что, хотите подставить своего коллегу – адвоката? Комментарии, как говорится, излишни…
Во второе и третье заседание потерпевшая, которая, видимо, поняла, что дело оборачивается не так просто, как ей представлялось изначально, не явилась. Направленные за ней полицейские констатировали, что дверь квартиры она не открыла и сообщила по домофону, что никуда не поедет.
В следующем судебном заседании прокурор отказался от обвинения, просил переквалифицировать действия подсудимой на ст. 116 УК РФ и уголовное дело прекратить в связи с декриминализацией преступления. Наталья, которой этот фарс уже изрядно надоел, согласилась.
Возможно, нужно было идти дальше и добиваться полного оправдания, но как говорится, «от добра, добра не ищут». Тем более, полученный результат на 100 % устроил мою подзащитную.
А от возмущения действиями «адвоката» в ходе предварительного следствия не могу отойти до сих пор. Причем знаю его очень давно и до этого дела относился к нему с большим уважением. Впрочем, свою оценку его действиям оставлю при себе.