Условное осуждение за покушение на сбыт полкило гашиша в составе организованной группы, или что сказать в прениях, когда сказать особо и нечего.

Любовь зла…

Марина – обычная вроде молодая женщина, чуть за тридцать. Образование полное среднее, в 2016 году вышла замуж, детей не имеет, с 2007 года постоянно работала менеджером по работе с клиентами.

До вступления в брак Марина никогда наркотических средств не употребляла, но после замужества она оказалась в сложной психологической ситуации, поскольку супруг, ранее судимый по ч. 3 ст. 30 – п. «б» ч.2 ст. 228.1 УК РФ, в семье периодически употреблял наркотические средства.

Неизбежно у Марины появился новый круг общения, состоящий из лиц, связанных с употреблением наркотических средств, и в начале зимы 2017 года она впервые попробовала амфетамин, в этот момент ее супруг на только не остановил её, а доставал ей наркотические средства, которые они употребляли уже совместно. «Веселое» семейное увлечение требовало значительных денежных средств, а их не хватало, поскольку Марина была единственным кормильцем в семье, ее ранее судимого супруга на работу не брали.

Наркотики стали брать «в долг», итог был закономерен – предложение от одного из знакомых супруга в счет погашения долгов забирать большие партии наркотиков из тайников и перевозить их «фасовщикам». Также Марина с супругом брали на себя последующую реализацию наркотических средств бесконтактным путем покупателям, посредством оборудования тайников (закладок).

 Задержали Марину и ее супруга, когда они перевозили пять брикетов гашиша общей массой 505,2 граммов в тайнике своей автомашины, у Марины изъяли телефон, содержащий переписку о местонахождении тайника, и уведомление организатору группы о том, что сверток они забрали.

Всего по делу были задержаны шестеро участников организованной группы, включая Марину. Пятеро участников группы, включая ее мужа, были заключены под стражу, а саму Марину поместили под домашний арест.

 Золушка.

Защиту Марины я принял по назначению, после того, как уголовное дело уже поступило в суд. За более, чем двухлетнее содержание под домашним арестом Марина «поиздержалась», и с адвокатом, осуществлявшим защиту на досудебной стадии «по соглашению», ей пришлось расстаться.

Вполне обеспеченные родители супруга Марины отказали ей в какой-либо материальной поддержке, свекровь открыто заявила ей: «Это ты во всем виновата! Ты и так дома сидишь, а мой мальчик в тюрьме…». Вот такие «высокие» отношения, ничего нового…

Вот такая мне досталась «Золушка»…

Позиция защиты.

Изучив материалы дела, я увидел, что все шестеро участников организованной группы, включая ее организатора, дали на досудебной стадии полный расклад по делу, активно каялись, полученные следствием иные доказательства с признательными показаниями «бились».

Пообщавшись с Мариной я понял, что девушка она вполне начитанная и адекватная, прошерстила судебную практику и считала большой удачей, если назначенное ей наказание в виде реального лишения свободы не превысило бы семи лет. Марина уже мысленно сосчитала, как ей зачтут в срок наказания время содержания под домашним арестом, и активно консультировалась со мной по вопросам, когда она сможет писать ходатайство об условно-досрочном освобождении.

Судебное рассмотрение уголовного дела продвигалось достаточно быстро, все подсудимые и мои коллеги-адвокаты были настроены на то, чтобы «не раздражать суд», в ходе разбирательства коллеги приобщали положительные характеристики на доверителей, сведения о наличии хронических заболеваний, допрашивались папы-мамы-волонтеры о положительных качествах подсудимых.

Только вот у моей «Золушки» со смягчающими обстоятельствами было не то, что не густо, а я бы сказал, что просто плохо…

В «плюсе» мы имели: признание вины, отсутствие судимости и совершение преступления впервые, положительную характеристику по месту регистрации. Согласно заключению судебно-психиатрической экспертизы, Марина не обнаруживает признаков синдрома зависимости от наркотических веществ

В «минусе» у нас было:

— не получалось смягчающего вину обстоятельства, активного способствования раскрытию преступления, поскольку изобличающие Марину и ее супруга показания первоначально были даны другими участниками группы;

— у Марины не было на иждивении несовершеннолетних детей;

— в уголовном деле имелись материалы уголовно-исполнительной инспекции о нарушении Мариной условий нахождения под домашним арестом.

Учитывая размеры всех изъятых по делу наркотических средств (был изъят не только гашиш, но и приготовленные к реализации расфасованные партии амфетамина и кокаина), отсутствие каких-либо исключительных смягчающих вину обстоятельств, рассчитывать на условное осуждение Марине, даже теоретически не приходилось.

Но мы решили попробовать убедить суд в том, что Марина реальной опасности для общества не представляет, и условного осуждения для нее будет достаточно.

Почти под пытками, буквально «клещами», я вытянул из Марины, что она имеет хроническое гинекологическое заболевание и проходит курс лечения от бесплодия, что она мечтает родить ребенка. Прежний защитник спрашивал Марину о хронических заболеваниях, но она об этом сообщить ему «постыдилась».

Отругав ее за сокрытие столь значимого обстоятельства, произведя «внушение» о том, что в таком лечении и в желании родить ребенка нет ничего стыдного, что наоборот стыдно было бы не желать этого, я отправил Марину за медицинским заключением, которое мы приобщили к материалам дела.

Туда же пошли сведения о наличии у матери Марины хронического заболевания и о ее нуждаемости в постороннем уходе.

В нашу «копилку» пошел и ответ уголовно-исполнительной инспекции на мой адвокатский запрос, который можно было преподнести суду, вывернув наизнанку: «Вот видите, за огромный период времени всего лишь один раз допустила незначительное нарушение!».

К материалам уголовного дела мы также приобщили гарантийное письмо работодателя о готовности принять Марину на работу.

Все, что можно было сделать для подготовки к прениям, мы сделали.

Прения.

Государственный обвинитель ожидаемо попросил назначить Марине наказание в виде восьми лет лишения свободы.

При подготовке к прениям я решил основной акцент сделать на давно покрывшемся паутиной и практически не встречавшемся в моей адвокатской практике понятии «роль в совершении преступления».

Дело в том, что суды готовы учитывать роль в совершении преступления лишь в тех случаях, когда  в соответствии с п. «г» ч.1 ст. 63 УК РФ, следует учесть в качестве отягчающего обстоятельства особо активную роль в совершении преступления.

Но ведь если бывает особо активная роль, значит может быть и самая мелкая и незначительная роль?

Поэтому я постарался в своем выступлении донести до суда, что все изложенное в «многабукаф» постановления о привлечении моей подзащитной в качестве обвиняемой можно выразить одним предложением: «Марина ездила в автомашине со своим мужем, наркотического средства она в руки не брала, в лес за ним не ходила, в тайник в багажнике не помещала, просто сидела в машине и писала СМСки организатору преступной группы». Вопрос: «насколько незаменимой была в этой организованной преступной группе Марина, изменилось бы что-нибудь, если бы Марина не поехала? Или супруг без Марины не умеет СМСки писать?».

Я указал в прениях, что даже следственным органом правильно была оценена минимальная роль Марины. в деятельности организованной преступной группы, и при решении вопроса об избрании меры пресечения, она единственная среди соучастников не была заключена под стражу.

Это был ключевой момент выступления, вокруг которого я «насыпал» наших заготовок.

Я попросил суд учесть, что назначение Марине наказания, связанного с реальной изоляцией от общества, окажется  излишне жестоким, поскольку фактически лишит мою подзащитную возможности познать счастье материнства, указал о ее готовности трудоустроиться.

Чтобы усилить акцент на активном способствовании раскрытию преступления я указал, что Марина при осмотре и прослушивании фонограммы добровольно пояснила значение завуалированных слов, обозначающих наркотические средства, объяснила следователю суть телефонных разговоров с организатором преступной группы, чем оказала следствию активное содействие в раскрытии и расследовании преступления.

На последнем слове Марина расплакалась, попросила суд не лишать ее свободы, дать возможность родить ребенка, вспомнила про своего кота, за которым некому будет ухаживать, выступила сумбурно, но искренне, от души…

Приговор.

На приговор Марина приехала «с вещами», с ней же приехал сотрудник уголовно-исполнительной инспекции, чтобы при заключении ее под стражу снять стоящий на балансе дорогостоящий браслет.

Марину трясло, но у меня предчувствие было хорошим, краем глаза на прениях я видел, что судья во время моего выступления делала себе пометки, а это хороший знак, это часто значит, что тебя слышат.

Приговор слушали долго, все-таки шесть подсудимых, и вот наконец: «Признать виновной в совершении преступлений, предусмотренных ст. 30 ч.3 — ст.228.1 ч.4 п. п. «а», «г» УК РФ и по этой статье назначить ей наказание в виде лишения свободы сроком на 6 лет. На основании ст. 73 УК РФ назначенное наказание считать условным с испытательным сроком в 5 лет, в течении которого условно осужденная своим поведением должна доказать свое исправление. На основании ст. 73 УК РФ возложить на условно осужденного обязанности: являться на регистрацию в специализированный государственный орган, осуществляющий контроль за поведением условно-осужденного один раз в месяц в даты, установленные указанным органом; не менять место жительства без уведомления специализированного государственного органа, осуществляющего контроль за поведением условно-осужденного, трудоустроиться в течении 6 месяцев».

Что было особенно приятно, при необходимости назначения наказания с применением ст. 73 УК РФ суд учел роль Марины в совершении преступления, что получило отражение в приговоре.

На «правильную» чашу весов легли также гарантийное письмо работодателя и меддокументы о прохождении курса лечения.

И оставив Марину попрощаться с мужем, я потащил ее тяжеленный баул с «мыльно-рыльными» вниз по лестнице, я же джентельмен…

Я не могу завершить свою публикацию, не высказавшись о судье, рассматривавшей уголовное дело.

Такой приговор – это Поступок! Конечно судья понимала, что вынося столь мягкий приговор в отношении Марины (да и в отношении остальных подсудимых) она рисковала. Рисковала тем, что с большой долей вероятности приговор будет опротестован прокурором и отменен. Решение судьи пойти «против течения» вызывает уважение. И не так часто адвокаты могут наблюдать, что их действительно слушают и главное слышат. По этому делу услышаны были все. 

Может быть не все так и плохо…

З.Ы. Свекровь Марины все-таки потрепала нам нервы, инициировав подачу защитником сына апелляционной жалобы на приговор из соображений: «почему сноха на свободе, а мой сынок в тюрьме, они же вместе в машине были!» но, слава Богу, сын, получивший при особо опасном рецидиве всего семь с половиной лет, вправил маме мозги, и жалобу отозвали.

Приговор вступил в законную силу.