Итак, проживали на окраине небольшого сибирского городка по соседству два домовладельца. Один с приличной семьёй, в приличном доме и уже много лет. Другой жил периодически в недавно приобретенной полуразвалившейся избушке. Ну как жил, чаще наведывался с собутыльниками на многодневные распития, потом пропадал. Естественно, какой образ жизни, в таком состоянии была и усадьба.
В один из весенних деньков сосед убирал свой двор и огород, жег накопившийся мусор, траву, да отвлекся ненароком. Налетевший порыв ветра унес искры из костра на соседний забор, заросший выше него сухостоем. Дальше-больше, огонь перекинулся на крышу избушки, которая в итоге наполовину сгорела. Своими силами затушить пожар не удалось, прибывшим сотрудникам МЧС, как водится, не хватило воды из единственной цистерны спец.машины. Благо, успели самого старика-соседа из дома вынести. Так тот спьяну только после пожара стал осознавать свое положение.
Органом дознания причина возгарания и виновность соседа были установлены сразу, так как он сам вызвал пожарных, оказывал содействие, давал признательные пояснения. Вследствие чего, был подвергнут штрафу. Надо отдать должное администрации города, они довольно оперативно предоставили инвалиду-погорельцу комнату по договору социального найма, в которую он въехал после лечения.
Однако в добровольном порядке сосед не принял возмещение ущерба в разумных пределах. Обратился с иском в суд. С помощью своего адвоката они обратились к оценщикам, которые, не видев домовладение до пожара, и находвишееся в нем имущество, выдали два абстрактных маркетинговых заключения о стоимости аналогов. Всего с учетом требования о моральном вреде истец запросил с ответчика 163.250 рублей.
Получив иск, ответчик с представителем встретились с истцом и его адвокатом, предложили возместить ущерб в натуре, путем приобретения за свой счет на имя истца аналогичный по расположению в городе, размерам, состоянию и стоимости (приблизительно) домик за реальные деньги. Мы добросовестно нашли для них три варианта, свозили на осмотр, но они отказались. Нам стало понятно, что цель истца не в прямом возмещении ущерба, а в максимально возможном вытягивании денег с ответчика. И тут мой доверитель пошел на принцип.
Поскольку истец не успел своевременно зарегистрировать свое имущественное право на дом и скрывал от нас и суда сведения о фактах сделки купли-продажи своего домика, то нам пришлось искать бывшего собственника и брать с него объяснения и копии договора и тех.паспорта для предоставления в суд. Согласно договору покупная цена домовладения была указана в размере 15.000 рублей, что нас полностью устраивало. Кстати, чтобы читатель не сильно сомневался в ценах, имейте ввиду дислокацию событий и состояние избушки — жилое бревенчатое строение общей площадью 18,5 кв.м., жилой площадью 11,5 кв.м., без удобств, 1954 года постройки.
После чего мы пошли от противного. По адвокатскому запросу таже самая организация оценщиков предоставила маркетинговое исследование об увеличении стоимости жилых домов в период с момента приобретения до момента пожара — 13,6%. С учетом цены дома по договору с приведенным коэффициентом, фактическая цена домика могла составить 17 тысяч с копейками, что и послужило нашим основным аргументом в дальнейших переговорах. Также были собраны объяснения от других соседей, которые подтверждали, что истец за время проживания ремонт домика, включая косметический, не производил, капиталовложений в него не осуществлял, новых вещей, предметов домашней утвари и мебели не приобретал, пользовался старыми, оставшимися от прежнего хозяина.
После сбора указанных доказательств мировое соглашение на приемлемых условиях было заключено довольно быстро и суд утвердил его без особых проволочек.
Мораль проста, всегда надо искать дополнительные аргументы и подвергать сомнению все обстоятельства дела и доказательства сторон, тем более такие неопределенные результаты маркетинговых исследований.