Компенсация морального вреда за врачебную ошибку.

Уважаемые коллеги, хочу поделиться с вами практикой по делу о компенсации морального вреда, в связи с некачественным оказанием лечебным учреждением медицинских услуг, приведших к смерти пациента.

Фабула дела такова: в 2015 году семейная пара обратилась в детскую больницу с жалобами на высокую температуру у их ребенка. После осмотра ребенка, врач приемного отделения рекомендовала госпитализацию. Но поскольку это был выходной день, посоветовала родителям съездить домой, чтобы покормить ребенка, собрать вещи, и вернуться в больницу.

Такой алгоритм действий врач объяснила тем, что на кормление ребенок не попадет ввиду того, что кухня готовит исходя из количества детей, находящихся в стационаре. Тем более ничего серьезного у ребенка врач не видела.

Родители последовали совету врача, однако по дороге домой ребенок в автомобиле уснул, а после пробуждения стал тяжело дышать, задыхался. Видя это, родители в срочном порядке поехали обратно в приемное отделение больницы.

Врач-терапевт приемного отделения провела повторный осмотр совместно с ЛОР-врачом, после которого сказала, что ребенка нужно срочно госпитализировать в инфекционное отделение, которое находится в другом корпусе.

При этом врач спросила, имеется ли у родителей личный автомобиль. После положительного ответа врач выдала родителям на руки документы на госпитализацию и сказала, что на личном автомобиле они доедут быстрее, чем потребуется ожидать машину скорой помощи.

Родители с ребёнком на руках в течение нескольких минут прибыли в инфекционный корпус. В приемном отделении инфекционного корпуса врач и вызванный им заведующий отделением, сказали родителям, что тот, кто отпустил их с ребенком в таком состоянии поступил неправильно, поскольку ребенок почти не дышит и находится в тяжелом состоянии.

Родителей попросили ожидать, а ребенка забрали в бокс, где начали оказывать ему медицинскую помощь. Спустя примерно через час была вызвана реанимация, и родителям сообщили, что у ребенка произошла остановка дыхания и сердца, наступило состояние клинической смерти.

Реанимационная бригада смогла восстановить сердечную деятельность и перевела ребенка в реанимационное отделение, которое располагается в основном корпусе больницы.

На третьи сутки нахождения в реанимации врачи установили верный диагноз – эпиглоттит. Согласно литературным данным, это достаточно редкое инфекционное заболевание, которые вызывает отек надгортанника, в результате чего пациент задыхается.

Через несколько месяцев, не приходя в сознание, в реанимации ребенок умер.
Было возбуждено уголовное дело, проведена судебно-медицинская экспертиза, для производства которой были привлечены судмедэксперты из соседнего региона, чтобы исключить влияние врачей, оказывавших помощь ребенку, на ход ее проведения.

Были достаточные основания полагать, что после смерти ребенка, врачи, которые оказывали медицинскую помощь на всех этапах до лечения в реанимации, переделывали медицинские документы.

Это следует из явного несоответствия времени поступления пациента в больницу в медицинских документах и тем, какое время указывали родители и из показаний врачей.

По результатам экспертизы уголовное дело было прекращено, поскольку экспертам не удалось ответить на многие вопросы ввиду низкой информативности записей врачей. Однако даже в этой экспертизе отмечалось, что имелись как дефекты оказания медицинской помощи, так и дефекты ее организации.

В частности, реанимационные мероприятия проводил врач приемного отделения, у которого не ясно имелся ли сертификат анестезиолога-реаниматолога (он отсутствовал), врачами основного корпуса была неверно осуществлена маршрутизация пациента, а именно в то лечебное учреждение, в котором заведомо отсутствовало отделение реанимации, не выполнены требования медицинских стандартов, избраны неэффективные способы введения лекарственных препаратов и ряд других.

С экспертизой, как доказательством вины медицинского учреждения в смерти ребенка, я обратился в суд с иском о взыскании морального вреда и расходов на погребение, поскольку имелась пусть и редкая, но положительная судебная практика других регионов по аналогичным делам.

В судебном заседании были допрошены врачи, которые оказывали медицинскую помощь ребенку, которых суд привлек в качестве третьих лиц.

Некоторые из них пытались переложить вину за случившееся на родителей. Якобы во время первичного обращения в приемное отделение основного корпуса больницы, врач направила ребенка на госпитализацию, предложив одному из родителей съездить за вещами, а второму остаться с ребенком в больнице.

Однако родители ее не послушали и вместе с ребенком поехали домой за вещами. Несмотря на это, отказ от госпитализации она оформлять не стала, поскольку в принципе родители были согласны на госпитализацию. Спустя час родители не вернулись, и она сделала отметку о том, что пациент на госпитализацию не явился (родители убеждены, что данная запись сделана врачом после случившейся трагедии).

После повторного обращения родителей врач сказала, что она совместно с врачом-терапевтом осматривала ребенка. Оба врача предлагали родителям вызвать машину скорой помощи, но родители отказались, пояснив, что поедут сами.

Эти слова врачей были опровергнуты показаниями свидетеля, ребенку которой оказывали помощь после моих клиентов. Женщина пояснила, что хорошо запомнила родителей и ребёнка, поскольку она лично громко возмущалась тем, что ребенка в таком тяжелом состоянии не госпитализировали, а отпустили с родителями. При этом скорую помощь врачи вызвать не предлагали, сказали, что с ребенком все в порядке.

Врач-педиатр приемного отделения инфекционного корпуса пояснил, что ребенок был доставлен к нему в тяжелом состоянии с диагнозом, который является показанием к госпитализации в реанимационное отделение (которого в их корпусе нет), но поскольку ребенок находился у них, то было принято решение об оказании ребенку помощи, а в дальнейшем осуществить его перевод.

Представитель больницы придерживалась позиции, что раз уголовное дело прекращено, значит вины больницы нет.

По своей инициативе суд назначил судебную экспертизу в «РЦСМЭ» — одном из ведущих научных учреждений в области судебной экспертизы.
Проведение экспертизы затянулось примерно на два года…

Согласно экспертному заключению «РЦСМЭ», были установлены примерно такие же выводы, как в первой экспертизе. А именно, что во время первичного обращения в основной корпус, ребенка нужно было дообследовать и госпитализировать.

Во время повторного обращения следовало осуществить госпитализацию ребенка в реанимационное отделение, территориально расположенное в этом же корпусе, силами реанимационной бригады.

То есть, версия врачей, что родителям предлагался вызов машины скорой помощи для доставления в инфекционное отделение, расположенное в другом месте, полностью опровергалась.

Также были отмечены ошибки диагностики, несоблюдение врачами стандартов оказания медицинской помощи, оформления медицинских документов, из-за которых в полной мере о состоянии ребенка судить невозможно.

Следует отменить, что имелся приказ главного врача больницы, согласно которому наличие диагноза, установленного в приемном отделении основного корпуса в момент повторного поступления ребенка, являлось показанием для госпитализации в реанимационное отделение основного корпуса.

То есть врачи, направив ребенка в инфекционный корпус, прямо нарушили приказ главного врача.

Однако, установить прямую причинно-следственную связь между действиями врачей и смертью ребенка эксперты не смогли, в первую очередь из-за низкой информативности записей в медицинских документах.
В прениях сторон прокурор, к моему удивлению, просила суд отказать в удовлетворении иска.

После непродолжительного нахождения в совещательной комнате суд отказал в удовлетворении исковых требований.

Решение суда я конечно обжаловал, потому что считал, что вина врачей безусловно имелась. Хотя родители ребенка уже не верили в то, что суд встанет на их сторону.

Примечательно, что после подачи жалобы, прокурор, которая просила суд отказать в удовлетворении иска, узнав о наличии моей жалобы, сама обжаловала решение суда.

В итоге областной суд решение суда первой инстанции отменил, частично удовлетворив исковые требования. Размер присужденной компенсации морального вреда разумеется не заменит родителям умершего ребенка. Важно отметить, что родители изначально ставили цель доказать наличие вины лечебного учреждения, чтобы подобная трагедия не повторилась.

После установления судом наличия вины лечебного учреждения, по просьбе родителей я готовлю жалобу на постановление о прекращении уголовного дела, поскольку теперь в моем распоряжении имеется апелляционное определение и экспертиза «РЦСМЭ» с весьма интересными выводами.