Два года защиты по делу о покушении на убийство. Часть третья. Круг второй. Суд первой инстанции

Краткое содержание предыдущих частей

М был признан виновным в покушении на убийство и оскорбление представителя власти, приговорён к 6 годам и 2 месяцам лишения свободы, а также штрафу в размере 40 т.р. Апелляционная инстанция отклонила мою жалобу, кассационный суд отменил решение апелляционной инстанции, вернув дело ей же, а она, отменив приговор, вернула дело в районный суд.

Основанием отмен послужила ошибка районного суда в обосновании вывода о виде умысла М в приговоре, а мои доводы о нарушениях принципов устности и непосредственности исследования доказательств были оставлены для проверки районному суду (это не редкое явление, хотя лично я не представляю, в рамках какой нормы и конкретной процедуры районный судья должен проверять мои доводы о процессуальных нарушениях, допущенных его коллегой при предыдущем рассмотрении дела).

Коллеги Коробов Евгений Алексеевич и Морохин Иван Николаевич говорили, что суды услышали мои доводы. Но, не видя этого в судебных актах, я сомневался в том, что меня вообще хотят слышать. Была даже мысль ходатайствовать о суде присяжных. Отказались, т.к. доверитель под стражей был уже два года и нужно было прежде всего ускорить процесс и одновременно добиться должного исследования доказательств. На наш наивный взгляд это бы исключило возможность нового незаконного приговора.

Начало нового судебного разбирательства

Первое заседание состоялось за несколько дней до окончания 2-месячного срока содержания под стражей. До этого по данным на сайте суда заседания также якобы проводились и откладывались из-за неявки сторон, недоставления подсудимого, хотя для обеспечения их явки и доставки ничего и не делалось – обычная практика прикрытия судами недостатков организации своей работы, которая лишь увеличивает сроки содержания под стражей.

По ходатайству гособвинителя суд продлил этот срок, но не на 6 месяцев, как обычно это делает, а на 3 месяца, затем обвинитель огласил обвинение, определился с порядком представления доказательств и в отсутствие потерпевшего и свидетелей суд отложил заседание.

Исследование доказательств

На очередном заседании гособвинитель огласила материалы дела. Но привычке не изменила: из протоколов осмотра места происшествия и видеозаписей огласила лишь наименования. Мы реагировать не стали: если сочтём нужным, огласим сами, когда наступит наша очередь.

К следующему заседанию истёк срок давности преследования М по ст. 319 УК РФ, и мы заявили ходатайство о прекращении дела в этой части по ст. 78 УК РФ и п.3 ч.1 ст. 24 УПК РФ. Сторона обвинения пыталась противиться, а ВЧ не ждал нашего ходатайства: или дело не читал, или не хотел тратить время на вынесение отдельного постановления о прекращении дела.

— Зачем Вам именно сейчас об этом заявлять?
— ВЧ, мы, кроме прочего, заботимся о комфорте для суда и обвинителя.
— Спасибо, конечно, но каким же это образом?
— Прекратив дело в части, Вы избавитесь от проблем вызова 2 потерпевших и 5 свидетелей. Остаются потерпевший Р и 2 свидетеля.

 Суд ходатайство удовлетворил и вынес соответствующее постановление. Суд и обвинение явно не торопились обеспечить явку Р и свидетелей С и Е, и мы решили помочь им. На следующее заседание явился С и дал подробные показания, в т.ч. о состоявшемся на следующий после происшествия день телефонном разговоре с Р, который сообщил ему, что перед баром он первым ударил ногой подсудимого, а последний погнался за ним и ранил его.

Первая серьёзная оплошность председательствующего

Гособвинители в судах меняются часто. В каждом районном суде столицы в среднем по 5 судей, рассматривающих уголовные дела, а помощников прокурора, на которых возложено поддержание гособвинения – обычно 2, реже – 3. Плюс мировые судьи, локализованные далеко не рядом с райсудом и также рассматривающие уголовные дела с участием гособвинителя. Поэтому самым дефицитным участником уголовного судопроизводства в столице является гособвинитель, который, как Фигаро, должен успевать везде.

О качестве обвинения в таких условиях и при низкой профессиональной подготовке прокурорских кадров невозможно говорить. Да и речь не об этом. А о том, что у нас на предыдущее заседание явился очередной человек в прокурорской форме, а ВЧ забыл его представить остальным участникам. Подсудимому разъяснил право отвода только судье и секретарю.

Пока господин С отвечал на вопросы прокурора, М издал шёпот:

— А этот прокурор, не нравится он мне. Кто он?
— Цыц, порядок в суде! Если ВЧ его не представил, значит есть причина.

Поскольку доверителя распирало любопытство, после заседания объяснил ему значение допущенного судом нарушения, но пока об этом ни слова.

Явная невнимательность председательствующего

В день допроса свидетеля С судья вначале сообщил, что открывает заседание по делу по обвинению М по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 105 и ст. 319 УК РФ, хотя по последней статье сам же прекратил его. После допроса С он стал выяснять причины неявки потерпевших и свидетелей по этой же части дела. 

— Ваша Честь, дела по ст. 319 УК РФ уже нет.
— Как это нет? Оно пока передо мной.
— Простите, Вы его уже прекратили.
— Разве? Я помню, что Вы просили об этом, но мы договаривались …
— Да не договаривались! Вот копия постановления.
— А-а, да? Ну так ещё лучше … наверное.

 Однажды слабая память чуть не привела ВЧ к фиаско. Шло исследование видеозаписей за пару дней до истечения срока стражи. Заканчивали поздно. Не знаю почему, но вопрос о продлении срока забыли и судья с секретарём, и прокурор. После отложения заседания подсудимый опять шепчет:

— А что, продлёнки не будет?
— Цыц же, ни звука! Тебе больше всех надо, что ли? Ждать только сутки – в полночь субботы срок истекает. Сжимаем кулачки и ждём!

Как бы не так! Назавтра с утра звонок: «Курбан Саидалиевич! Мы его обратно доставили, поэтому сегодня до упора будем ждать Вас». Суд пойдёт на любое нарушение, чтобы провести заседание и продлить срок стражи. Могут назначить другого адвоката. А если этот адвокат проявит принципиальность и покинет заседание, суд может вообще без защитника продлить срок – практика полна подобного. Как в дальнейшем решит апелляция/кассация, чем и когда это всё завершится, никто не предскажет, но точно не ускорит процесс. В общем, я явился и срок продлили ещё на 3 месяца.

Нарушение закона при допросе потерпевшего, сумбур при осмотре видеозаписей

На следующее (после допроса С) заседание явился Р., получивший допкомпенсацию морального вреда, что также зафиксировали письменно. ВЧ уже по привычке забыл представить нового прокурора и разъяснить право его отвода. На этот раз такого разъяснения кроме нас лишился и Р.

Далее судья, разъяснив Р права и ответственность, при отсутствии ходатайств сторон объявил, что будем допрашивать его. Р заявил, что хочет осмотра видеозаписей. ВЧ, не разрешив его ходатайство, начал допрашивать его. Сам. Почти 15 минут. Т.е. по сути встал на сторону обвинения, представил сам себе доказательство в виде показаний Р и нарушил порядок допроса (судья может допрашивать лишь после сторон обвинения и защиты – ч. 1 ст. 277, ч.3 ст. 278 УПК РФ).

Потом потерпевшего допрашивал прокурор, затем – мы. Если ранее он показывал, что первым ударил подсудимого и после этого началась драка, то теперь сообщил, что он, выйдя за М из бара, развернул его к себе, принял удобную стойку, сделав пару шагов назад, и нанёс ему удар ногой в надежде, что тот упадёт и всё закончится. М не упал, погнался за ним, но в ходе завязавшейся потасовки Р свалил его кулаком и добил ударами ногой по голове. Когда получил ранение, точно не знает, но исключил такую возможность в момент своего первого удара ногой.

Разумеется, по инициативе прокурора были оглашены его первоначальные показания, данные сразу после медоперации и позже на очной ставке, о том, что после выхода из бара М сразу пошёл на него драться. Изменение показаний Р объяснил тем, что первый раз его допрашивали в тяжёлом состоянии после операции, а второй раз ему из-за последствий ранения больно было подниматься к следователю и ему также не интересно было содержание протокола допроса.

Последовал и обычный вопрос прокурора: «Тогда лучше помнили, чем сейчас?». Мою просьбу отвести вопрос суд проигнорировал. Р ответил, что раньше, возможно, помнил лучше, но он тогда был злой на М. Поскольку я с первого заседания выразил наше желание осмотреть видеозаписи с участием Р, судья это вспомнил, но начал объяснять, что сейчас уже конец рабочего дня, а его ждут и другие дела, предложил отложиться.

Я возразил и напомнил суду, что об осмотре видеозаписей не я просил, а потерпевший, а я раньше предупреждал, что мне важно его участие при осмотре, чтобы у меня была возможность допрашивать его по результатам осмотра. Перенос осмотра в/записей на другой день нам было невыгодно, поскольку Р мог больше не появиться. Прокурор, который не закончил представлять доказательства, молчал. И было очень интересно, что опишет суд в протоколе.

Забегая вперёд, скажу, что он записал, будто суд решил изменить порядок представления доказательств и по моему ходатайству осмотрел в/записи. В этот день мы осмотрели лишь несколько фрагментов:

1) фрагмент в/записи внутри бара: к выходу в течение минуты идут 4 человека: первым – неизвестный В, за ним неизвестный Ч, потом М и за ним Р с курткой в руках. М одет во всё чёрное, включая обувь, трое остальных – в светло-серую одежду и белую обувь (Р вспомнил, что куртку держал в руке);

2) фрагмент записи внешней камеры, на которой запечатлены лишь двое из выходивших в светло-серой одежде и белой обуви с пустыми руками, которых следователь в своём протоколе указал как М и Р. Р согласился, что среди выходящих нет ни его, ни М, т.е., фрагмент записи их выхода отсутствует;

3) фрагмент той же записи: Р наносит удар ногой, а М и другие лица закрыты деревьями и их в кадре не видно (на мои вопросы Р ответил, что М к нему стоял спиной, пришлось развернуть его, чтобы ударить ногой и избежать поножовщины между М и В);

4) фрагмент той же записи, на которой убегавший Р останавливается, ударом кулака сносит М, догонявшего и размахивавшего руками в его сторону, и добивает его ногой (Р пояснил, что, видимо, когда М замахивался на него, а он отбивался и получил ранение);

5) фрагмент той же записи: после драки Р ещё с полминуты был в зоне видимости М, забрал одежду на веранде, где он наносил М первый удар ногой, после чего покинул место происшествия.

Прокурор всё время молчал. ВЧ задавал вполне уместные вопросы потерпевшему, а также выяснял у меня, для чего я уточняю те или иные обстоятельства. Я объяснял, что для меня главное, чтобы все детали и результаты осмотра в/записей были отражены в протоколе судебного заседания.

Выполнив программу минимум, после которого у нас больше не было нужды ни в потерпевшем, ни в свидетеле Е, переехавшем куда-то далеко из столицы, мы не стали тратить драгоценное время Их Чести. Отложились.

На следующем заседании прокурор отказался от свидетеля Е, закончил представлять доказательства. Настала наша очередь. Подсудимый признался в причинении тяжкого вреда здоровью, отверг покушение на убийство, обстоятельства драки не вспомнил даже после просмотра видео, цели убивать не было, а конфликт с Р вспыхнул внезапно.

Исследовали повторно, долго и подробно видеозаписи, письменные материалы. До заседания суда я подготовил подробное заявление, которым сопровождал просмотр каждого фрагмента, обращая внимание суда на значимые обстоятельства. После осмотра в/записей заявление приобщил к делу. Суд впоследствии в протоколе данного заседания факт исследования в/записей не отразил, а включил его в протокол предыдущего заседания. Честно говоря, я и сам не понял, почему это было сделано.

На следующем заседании состоялись прения, к которым я тщательно готовился, изложив в письменном виде свою оценку доказательств и вывод о недоказанности цели М на причинение смерти Р и ни слова о процессуальных нарушениях судьи при рассмотрении дела. Через заседание – последнее слово подсудимого и приговор. К сожалению, суд не оправдал надежд, сохранил квалификацию преступления и осудил подзащитного к 6 годам строгого режима.

Мы имели возможность надлежащего исследования доказательств и в этом добились своего. Итог нас, конечно, не устроил. Было серьёзное разочарование и даже сомнение в том, стоило ли затеивать столь длительную и некопеечную для доверителей борьбу за свои права. Но унывать было некогда и решили набраться терпения и дождаться текста приговора и протокола судебного заседания. Предстояло третье по счёту рассмотрение дела в суде апелляционной инстанции.