Антология защиты. Сколько стоит судьба человека. Реабилитация вместо пожизненного заключения. Часть ВТОРАЯ.

Продолжение. Первая часть Антологии находится здесь.Третья часть находится здесь. Четвертая часть здесь.

Защита хорошо подготовилась к судебным заседаниям. Ходатайства были составлены «на все случаи жизни». Особенно тщательно защита готовилась к возможному оглашению протокола допроса свидетеля Калашникова А.В. в порядке ст. 281 УПК РФ – данный протокол был тем самым связующим звеном между другими доказательствами обвинения. Что и говорить, следователь ФСКН, хотя и весьма по-дилетантски подошла в вопросу монтажа подписей Калашникова А.В., однако особо тщательно составила текст его показаний, стопроцентно вписывавшийся в канву обвинения, и подтверждающий каждое обстоятельство, подлежащее доказыванию.

Вот сейчас прокурор заявит ходатайство об оглашении протокола допроса свидетеля Калашникова А.В., а мы противопоставим ему такие доводы, что суд будет просто вынужден, как минимум, отложить вопрос оглашения до окончания проверки факта фальсификации данного протокола.

И тут гром среди ясного неба… Калашников А.В. разыскан, задержан и доставлен в суд для дачи показаний!

Дело его поручено… угадайте кому? Та самая следователь, фальсифицировавшая материалы уголовного дела Сергея. Она, конечно же, уже опрошена Следственным комитетом о подделке подписей Калашникова А.В. и будет пытаться обезопасить себя. Ее главная цель – чтобы в судебном заседании Калашников А.В. подтвердил показания, которые он в действительности не давал на предварительном следствии. Если свидетель Калашников А.В. подтвердит в судебном заседании «свои» показания, придуманные следователем ФСКН, это будет практически означать поражение защиты. Следственный комитет однозначно будет ссылаться на непризнание Калашниковым А.В. факта фальсификации протокола «его» допроса.

Ситуация осложнялась тем, что, во-первых, подписи в протоколе допроса свидетеля принадлежат Калашникову А.В. (они просто туда вмонтированы), а во-вторых, у свидетеля Калашникова А.В. с моим подзащитным конфликт, возникший из-за совместно открытого ими магазина.

Установлена личность свидетеля. Допрос начинает прокурор.

— Занимались ли вы когда-нибудь незаконным оборотом наркотиков?

— Нет.

Полчаса допроса прокурором. Свидетель настаивал, что не имеет отношения к незаконному обороту наркотиков, что подписать показания его заставила та самая следователь ФСКН, которая с его слов хвасталась, что наркотики ему могут подкинуть так же как и Галичеву С.Ю.

Свидетель рассказал, как оперативные сотрудники ФСКН похитили его в г. Уссурийске, засунули в багажник, как он от них сбежал. Прокурор тщетно пыталась «вразумить» свидетеля обвинения. Суд смотрел на обвиняемого так, как будто хотел сказать: «между прочим, в соседнем районе жених украл члена партии!».

Прокурор просит огласить два протокола явки с повинной и два протокола допроса свидетеля.  Свидетель в недоумении, как два по два? Со слов свидетеля, им была подписана одна «явка» и один протокол допроса свидетеля. Защита не возражает, а напротив, просит огласить и предъявить свидетелю Калашникову А.В. на обозрение все документы за его подписью, особенно те, которые составлены в тот период, когда здание Управления ФСКН он не посещал. Свидетель настаивает, что один из протоколов «его» допроса содержит показания, которые он никогда не давал. Протокол явки с повинной содержит показания, которые он также не давал. В постановлении о производстве выемки и соответствующем протоколе подделаны его подписи.

Допрос свидетеля окончен.

Прокурор просит перерыв в пять минут.

Через пять минут прокурор весело-надменно просит отложить судебное заседание для предоставления процессуального решения, вынесенного по результатам проверки заявления Василенко С.А. о фальсификации протокола допроса свидетеля Калашникова А.В.

Следующее судебное заседание, а прокурор и суд как будто забыли на чем остановились в прошлый раз. Ну давайте мы напомним – защита просит приобщить к материалам дела заключение служебной проверки ОСБ УФСКН РФ по ПК в отношении следователя-фальсификатора. Прокурор просит отложить разрешение ходатайства защиты, пока не будет истребовано процессуальное решение по заявлению о преступлении. Явно рассчитывает на «отказное» решение. После очередного отвода, прокурор в судебном заседании, не стесняясь адвоката, спросила судью: «если будет ходатайство об изменении меры пресечения, вы удовлетворите?». В протоколе, конечно же такой записи нет, но есть на диктофоне.

Инспектором ФСИН мне было сообщено, что в коридоре суда кое-кем было предложено составить рапорт о нарушении мной меры пресечения.

Прошел месяц, другой. А прокурор все «несет» процессуальное решение. Ну давайте защита в очередной раз поможет прокурору. Просим истребовать постановление о возбуждении уголовного дела по факту фальсификации протокола допроса свидетеля Калашникова А.В.

Прокурор категорически против, она ведь рассчитывала на отказ в ВУД, а тут совершенно неожиданное для обвинения решение. Суд солидарен с прокурором, ходатайство защиты об истребовании постановления о возбуждении уголовного дела по факту фальсификации оставлено без удовлетворения.

Пришлось напомнить суду, что когда прокурор просил истребовать процессуальное решение, суд удовлетворил. А когда защита ходатайствовала о приобщении этого же решения, суд отказывает. Ходатайство защиты удовлетворено, принцип равноправия сторон в уголовном процессе, пусть и не сразу, поддержан судом.

Защита в ходе процесса много раз просила суд признать недопустимыми доказательствами фальшивые протоколы следственных действий. Каждый раз, когда мы стоя выслушивали постановление судьи об отказе в удовлетворении ходатайства, у нас возникало чувство, что мы находимся в какой-то параллельной реальности: суд красочно и со вкусом описывал сущность доказательства и наши доводы, развернуто ссылался на положения закона, предписывающие судам исключать из состава доказательств протоколы следственных действий, проведенных с нарушением норм УПК РФ. В резолютивной части постановления суд раз за разом указывал, что в протоколе, где все подписи участников следственного действия поддельные, отсутствуют замечания,  а сами протоколы подписаны уполномоченным на то лицом. Поэтому, доказательство в деле остается…

Наконец, в очередной раз защита ходатайствует о признании протокола допроса свидетеля Калашникова А.В. недопустимым доказательством. Речь прокурора повергла защиту в шок! Государственный обвинитель просит суд не учитывать факт фальсификации доказательства и, поэтому, не признавать данное доказательство недопустимым. Прокурор добавляет, что просто отказывается от данного доказательства, как от доказательства обвинения.

Суд «мотивированно и обоснованно» постановил оставить ходатайство без рассмотрения!

Судебное разбирательство продолжается уже два года. В суд доставлен свидетель Галичев С.Ю. Он уже успел «осудиться», приговор был отменен по жалобе адвоката Шарапова О.А., и у свидетеля начался второй круг судебного разбирательства. Свидетель доставлен в наше заседание по ходатайству стороны защиты – защита просит предъявить свидетелю ряд процессуальных документов, где значится подпись от имени Галичева С.Ю. Суд самостоятельно осматривает подписи в процессуальных документах… и отказывает защите с мотивировкой: «суд не интересует наличие в деле фальсификата, свидетелю можно задавать вопросы только относительно причастности подсудимого к инкриминируемым деяниям».

На следующее заседание подсудимый заявляет отвод судье за то, что ее «не интересует наличие в деле фальсификата».

Пошел третий год судебного разбирательства. Защита обеспечила участие в судебном заседании специалиста в области ТЭД (технической экспертизы документа). Специалист допрошен, защита ходатайствует о приобщении к делу оригиналов трех заключений специалиста. Прокуратура попросила время подумать. Думала целых шесть месяцев! Хорошенько подумала и не стала возражать против удовлетворения ходатайства защиты. Суд приобщил заключения специалиста.

За это время защита добыла свободные, условно-свободные и экспериментальные образцы подписей Галичева С.Ю. и Калашникова А.В. Экспериментальные подписи были составлены в СИЗО № 1 г. Владивостока, заверены начальником СИЗО и направлены почтой специалисту-почерковеду. Также были собраны свободные и условно-свободные образцы подписей следователя ФСКН. Три заключения специалиста-почерковеда установили, что в протоколах следственных действий подписи Галичева С.Ю. и Калашникова А.В. поддельные, а подписи следователя настоящие – все это в целях указать суду и следствию на «неустановленное» лицо, фальсифицировавшее подписи.

Теперь мяч был на стороне моего доверителя, ему следовало подать заявление в Следственный комитет о ранее не заявленных фактах фальсификации и добиваться возбуждения уголовного дела по новым обстоятельствам.

Обвиняемый:

Казалось бы, возбуждено уголовное дело по факту фальсификации протокола допроса свидетеля Калашникова А.В. (хотя в признании меня потерпевшим было отказано), вот-вот установят «неустановленного» следователя, фальсифицировавшего протокол, возбудят уголовные дела по иным фактам совершения фальсификации и служебных подлогов, соединят в одно производство, и будет защите счастье.

В одно производство, конечно, соединили. Но вот только не уголовные дела, а банально присоединили материалы проверки КРСП к возбужденному уголовному делу. Не до конца понимая в чем суть маневров Следственного комитета, я на мгновение обрадовался и успокоился, но Олег Александрович сразу пояснил – присоединение материалов КРСП к уголовному делу является «формой умышленного сокрытия материалов КРСП от учета и проведения процессуальной проверки». И действительно, к уголовному делу, возбужденному по факту фальсификации протокола допроса конкретного свидетеля были приобщены рапортом следователя материалы КРСП в рамках которых проверялись иные факты подделки подписей: понятых, обвиняемых, экспертов и др. Само же уголовное дело было приостановлено в связи с «невозможностью установить лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого». Получалась нелицеприятная картина: материалы КРСП не проверили должным образом; укрыли от проведения проверки путем присоединения к уголовному делу; уголовное дело приостановили, исключив саму возможность проведения проверки материалов КРСП.

Предложенная Олегом Александровичем формулировка об «умышленном сокрытии материалов КРСП от учета» понравилась не только мне, но и руководителю Следственного комитета по субъекту Федерации, к которому на личный прием с жалобой в очередной раз прибыла моя мать. Жалоба была рассмотрена и следователем СК было составлено 7 рапортов «об обнаружении признаков преступления». Соответственно, было инициировано проведение проверки по «выявленным» Следственным комитетом фактам фальсификации и фактам совершения служебного подлога.

Правда в материалах проверки после такого «обнаружения признаков преступления» не оказалось ни первоначальных заявлений о преступлениях, ни полученных защитой заключений специалистов, ни даже самих поддельных документов. Только рапорты следователя. Отказывать в возбуждении уголовного дела по таким материалам проверки следователю было совсем нетрудно.

Выход, конечно же, из такой ситуации был найден. В соответствии с п. 35 Инструкции «об организации приема, регистрации и проверки сообщений о преступлении в следственных органах (следственных подразделениях) системы Следственного комитета Российской Федерации» к каждому материалу КРСП были поданы дополнительные заявления о преступлениях, куда были приложены копии поддельных документов, соответствующие заключения специалистов и иные, важные для изобличения следователя-фальсификатора, документы.

Также, по указанию Олега Александровича, «точечно» были поданы ходатайства о проведении конкретных проверочных действий по каждому материалу КРСП. Если честно, я даже не догадывался, что ходатайства от участника уголовного судопроизводства могут быть поданы не только в рамках уголовного дела, но и в рамках доследственной проверки в порядке ст. 144-145 УПК РФ. Для начала пришлось доказывать следователю и процессуальному контролю СК банальную истину: я участник уголовного судопроизводства – заявитель (ч. 2 и 6 ст. 142 УПК РФ, ч.2 ст. 148 УПК РФ), и мои ходатайства должны быть рассмотрены в соответствии с требованиями Уголовно-процессуального кодекса РФ (ч.1 ст. 119 УПК РФ, ст. 122 УПК РФ). После чего, через многочисленные «личные приемы» у руководства краевого СК, удалось добиться признания необходимости проведения конкретных проверочных действий.

Естественно следователю СК стало намного труднее обосновывать «отсутствие события преступления» при вынесении постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела. Однако Следственный комитет добыл для себя и районного суда самое важное — время.

Галичев С.Ю. – 14 лет строгого режима.

Калашников А.В. – 14 лет строгого режима. По жалобе адвоката Шарапова О.А. наказание снижено всего на 6 месяцев.

Если до вынесения приговоров в отношении Галичева С.Ю. и Калашникова А.В. постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по ч.3 ст. 303 УК РФ имели хотя бы малейший намек на изящество и обоснованность, то истребовав вышеуказанные приговоры и приобщив их к материалам проверок, следователь Следственного комитета перестал утруждать себя необходимостью тщательно обосновывать причину отказа в возбуждении уголовных дел. Теперь причина отказа в ВУД по всем материалам проверок была одинакова – документы, о фальсификации которых мной заявлялось, были «проверены» при разрешении уголовных дел Галичева С.Ю. и Калашникова А.В. по существу, недопустимыми доказательствами не признавались, значит, в соответствии со ст. 90 УПК РФ, данное обстоятельство свидетельствует об отсутствии события преступления.

Прокурор, естественно, не лишил себя удовольствия ходатайствовать перед судом о приобщении к моему уголовному делу постановлений об отказе в ВУД по моим заявлениям о преступлениях. Ситуация для защиты была довольно сложная, казалось, война была проиграна на обоих фронтах: Следственный комитет фактически отказался проводить процессуальную проверку моих заявлений, сославшись на факт непризнания судом доказательств недопустимыми; суд отказался признать доказательства недопустимыми со ссылкой на постановления следователя СК. Круг замкнулся?

Очередной раз мама пошла на личный прием к руководителю СК по субъекту Федерации, где главным доводом была ссылка в жалобе на Определение Конституционного Суда РФ от 25 октября 2016 года № 2228-О «об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Сергиенко Владимира Ивановича на нарушение его конституционных прав статьей 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», гласящее: «при исключительных обстоятельствах, свидетельствующих о совершении участниками производства по уголовному делу, в том числе следователем или дознавателем, преступления, вследствие чего искажалось бы само существо правосудия, уголовно-процессуальный закон допускает возможность проведения отдельного, самостоятельного расследования этих обстоятельств, по результатам которого может быть вынесен приговор; вступление такого приговора в силу позволяет осуществить пересмотр ранее вынесенного приговора или иного судебного решения по делу ввиду вновь открывшихся обстоятельств».

Отказ. Отмена. Отказ. Отмена. Отказ. Отмена…

Адвокат:

Калашников А.В., сообвиняемый моего подзащитного, будучи допрошенный нами в судебном заседании, дал очень важные для защиты показания. Свидетель Калашников А.В. обозрел подписи в протоколе выемки заграничного паспорта и заявил, что подписи поддельные. Защита ходатайствовала о назначении судебной почерковедческой экспертизы, суд отказал – сослался на отсутствие данного наименования экспертиз в ст. 196 УПК РФ, хотя Определение КС РФ от 23 июня 2016 года № 1245-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ватулина Михаила Михайловича» это запрещает: «Положения ст. 196 УПК РФ не исключают право стороны защиты заявить ходатайство о проведении судебной экспертизы в случаях, прямо не указанных в данной статье, и не допускают при этом произвольного отказа в удовлетворении такого ходатайства, если обстоятельства, об установлении которых просит сторона защиты, имеют значение для конкретного уголовного дела».

Защита допросила в судебном заседании специалиста-почерковеда, суд приобщил к материалам дела соответствующее заключение, свидетельствующее о фальсификации подписей Калашникова А.В. В назначении судебной экспертизы опять отказано со ссылкой на ст. 196 УПК РФ.

Мы не стали удивляться тому, что прокурору и суду известно о том, как проводится проверка в Следственном комитете, а в Следственном комитете известно о том, как идет судебное следствие. Однако нас поразил тот факт, что следователь Следственного комитета, проводя процессуальную проверку в порядке ст. 144-145 УПК РФ по факту фальсификации протокола выемки загранпаспорта Калашникова А.В., сама совершила фальсификацию, с целью помочь преступнице-следователю ФСКН избежать уголовной ответственности.

В соответствии с положениями статей 170 и 183 УПК РФ выемка производится с участием не менее двух понятых. В протоколе выемки загранпаспорта Калашникова А.В. имелись сведения об участии двух понятых. Однако факт того, что подпись Калашникова А.В. в данном протоколе поддельная, а понятые – реально существующие люди, позволял нам предположить, что выемка в действительности не проводилась, и подписи понятых подделаны.

Каково же было наше удивление, когда в материалах доследственной проверки по факту фальсификации протокола выемки загранпаспорта Калашникова А.В. мы обнаружили объяснения этих двух «понятых», гласящие о том, что «свои подписи» они с уверенностью узнают и в следственном действии они участвовали.

В объяснениях понятых имелись их адреса и телефоны.

Мама доверителя встретилась с указанными «понятыми», показала им «их» объяснения и узнала, что ни в какой выемке заграничного паспорта Калашникова А.В. они не участвовали. Да, в объяснениях действительно стояли их подписи, однако следователь Следственного комитета обещала им написать в объяснениях, что они не участвовали в следственном действии по выемке загранпаспорта Калашникова А.В. – надо просто, в целях экономии личного времени, подписать чистые бланки объяснений. И они подписали.

Естественно, теперь отказ в возбуждении уголовного дела по факту фальсификации протокола выемки загранпаспорта Калашникова А.В.  Следственный комитет обосновывал фальсифицированными объяснениями «понятых».

На следователя Следственного комитета было подано соответствующее заявление о преступлении. Руководством краевого Управления Следственного комитета РФ по ПК в отношении следователя СК была назначена психофизиологическая экспертиза (полиграф). В возбуждении уголовного дела в отношении следователя СК отказали. С материалами доследственной проверки ознакомиться не дали, они засекречены постановлением руководителя СК по субъекту Федерации! Следователь СК уволилась по собственному желанию. Ранее эта следователь уже имела несчастье подделать протокол допроса свидетеля по делу, защиту по которому я осуществлял. Сменила тогда место работы,  но не изменилась сама.

Настало время допросить «понятых» в суде.

Допрос первой «понятой». Девушка заявляет, что подписи в протоколе выемки загранпаспорта Калашникова А.В. ей не принадлежат, и вообще она на момент «проведения» следственного действия была в роддоме по понятным обстоятельствам. Ходатайство защиты о назначении почерковедческой судебной экспертизы оставлено судом без удовлетворения со ссылкой на ст. 196 УПК РФ.

Допрос второй «понятой». И опять суд, получив явное свидетельство фальсификации подписей в доказательстве обвинения, отказывает защите в проверке доказательства путем незаконной ссылки на ст. 196 УПК РФ.

Прокурор обеспечивает явку свидетеля-следователя ФСКН в судебное заседание. Следователь ожидаемо настаивает, что все подписи в протоколе аутентичны. Задает суду, прокурору и защите риторический вопрос – «а подписи адвоката я что, тоже подделала?». Тоже.

Защитой обеспечена явка адвоката, от чьего имени имеются подписи в фальсифицированном протоколе. Адвокат категоричен – подписи подделаны, следственного действия не проводилось.

Отгадайте, чем закончилось разрешение ходатайства защиты об исключении доказательства? Правильно, прокурор попросил суд не учитывать факт фальсификации. Суд опять не отказал, а оставил без рассмотрения! ходатайство об исключении доказательства по тому основанию, что обвинение более не ссылается на данный протокол.

Ну и ладно, пусть прокурор не ссылается. Тогда сошлемся мы. Защита заявляет о своем праве представлять доказательства и просит суд огласить протокол допроса свидетеля Калашникова А.В. и протокол выемки его загранпаспорта. «Зачем?» — суд в ступоре. «Ну как же, Ваша честь, защита наравне с обвинением вправе представлять доказательства, и суд обязан будет в соответствии с ч.1 ст. 88 УПК РФ проверить допустимость и достоверность данных доказательств защиты» — на брошенную защите кость в виде отказа прокурора от доказательства мы не согласны. «Ходатайство о повторном оглашении доказательств оставить без удовлетворения, доказательства исследованы судом, недопустимыми не признавались» — взгляд судьи настолько красноречив, что кажется сейчас этим взглядом защита будет просто аннигилирована.

Оказывается Закон действует не только тогда, когда разрешено действовать правоприменителю.

«Защита явно затягивает сроки судебного делопроизводства» — эту фразу мы слышали от суда и прокурора в течение двух лет.

Но позвольте, Ваша честь, разве не прокурор по месяцу изучает ходатайства защиты, разве мы виноваты, что дело фальсифицировано «от корки до корки»?

«Подсудимый, вы готовы давать показания?» — на неоднократный вопрос мой подзащитный стандартно отвечает: «только после разрешения судом всех заявленных защитой ходатайств».

Давайте перейдем к не менее интересному факту фальсификации.

Защита, после очередного обвинения в намеренном затягивании судебного заседания, ходатайствует о прослушивании материалов ОРМ «ПТП». Чтобы не слишком «затягивать» сроки судебного разбирательства, защита просит суд исследовать не все подряд, а конкретные звуковые файлы, как на предмет их соответствия текстовому изложению в протоколах осмотра, так и на предмет их физического существования.

Суд в упор не хочет слышать очевидную подмену фраз. Важные для защиты слова, намеренно неуслышанные следователем, теперь не могут различить прокурор и судья. Ну что же, в этом нам тогда поможет заключение специалиста, уж он то в своей стенограмме точно определил содержание разговора.

Тут суд решил, что хватит с него приобщать всякие там непонятные заключения. Но как же, Ваша честь, мы же только начали…

Самый главный для обвинения разговор суд искал на протяжении четырех судебных заседаний – с утра до позднего вечера. Мы подсказали суду – несуществующий разговор на дисках с ОРМ «ПТП» отсутствует, зато есть в фальсифицированном протоколе допроса свидетеля Калашникова А.В., где последний даже якобы его комментирует. А может Уважаемые прокурор и Ваша честь согласятся с нами, что это одно и то же «неустановленное лицо» составило оба протокола? Вопрос, конечно же, риторический.

Прокурор обеспечивает повторную явку свидетеля-следователя ФСКН в судебное заседание. Свидетель показушно-судрожно «пытается» найти несуществующие разговоры (то к темю их прижмет, то их на хвост нанижет, то их понюхает, то их полижет). «Разговор был, я его прекрасно помню» — настаивает «неустановленное лицо». Суд отказывает защите в проведении компьютерно-технической судебной экспертизы и исключении из протокола осмотра (прослушивания) несуществующих разговоров по той причине, что следователь ФСКН прекрасно помнит о существовании данных разговоров.

Идем дальше. Мало того, что следователь ФСКН придумала несуществующие разговоры, а часть имеющихся разговоров намеренно исказила, так эта беззастенчивый фальсификатор еще и «подсунула» в качестве материалов ОРМ «ПТП» в отношении Авраменко К.В. и Галичева С.Ю. разговоры третьих лиц. Следствием приобщены к делу два заключения фоноскопических судебных экспертиз, соответственно в отношении Авраменко К.В. и Галичева С.Ю. Однако, в действительности, образцы голоса и речи у данных обвиняемых не изымались. Протокол получения образцов голоса у Авраменко К.В. фальсифицирован путем монтажа из протокола и постановления получения образцов отпечатков пальцев рук и оттисков ладоней Авраменко К.В. Подписи обвиняемого Галичева С.Ю. следователем ФСКН банально сымитированы.

Здесь хорошо видно, как подписи из «изъятия следов пальцев и отисков ладоней» переползли в «получение образцов голоса»

Опять отказ в проведении экспертиз. Опять ссылка на «необязательность» назначения экспертизы (ст. 196 УПК РФ).

Готовим отвод председательствующему. Напоминаем судье о том, как самоотверженно она обеспечивала объективность и беспристрастность на всем протяжении судебного разбирательства. Суд откладывает заседание сразу после разрешения отвода.

«На следующем заседании, подсудимый, готовьтесь давать показания»— это уже не дежурная фраза, это угроза.

Показания давно готовы. К прениям давно готовы. Готовы ко всему.

«Ваша честь, последнее ходатайство защиты, и подсудимый будет давать показания».

А может правосудие все же восторжествует… Или приговор все-таки вынесут, даже несмотря на тотальную фальсификацию доказательств?