Об осуждении за мошенничество при невменении корыстной цели

В Праворубе мной уже опубликован в последнее время ряд статей по различным вопросам материального и процессуального права.

Публикации родились в связи с защитой по конкретному уголовному делу.

Вроде бы, простое по фабуле дело, по которому доверитель обвинялся в незаконных манипуляциях с земельным участком, высветило одну общую и печальную проблему: при участии в уголовном деле многих следователей СК, их руководителей, прокуроров, местных судей, все они показали крайне низкий уровень профессиональной подготовки и правосознания.

У меня сложилось стойкое убеждение при встрече с такими «специалистами» из этого субъекта Федерации, что юристов там готовить нельзя.

С этим субъектом Федерации пришлось столкнуться еще прокурором более 30 лет назад, когда проверял, как сотрудник прокуратуры СССР, деятельность прокуратуры субъекта. Именно тогда родилось смутное предчувствие для формирования указанного вывода.

Оно подтвердилось неоднократно в последующие годы при участии в качестве адвоката по уголовным делам, в которые меня приглашали доверители из этой местности.

Участвовал я в качестве защитника и во многих других субъектах Федерации.

Опыт показывает: есть в провинции, конечно, солидные и зарекомендовавшие себя юридические вузы и факультеты, но часть из провинциальных высших учебных заведений, я, исходя из своих наблюдений, непременно закрыл бы. Хочешь получить высшее юридическое образование – езжай, например, в Саратов, Самару, Казань, Москву или Санкт-Петербург.

Не называю другие качественные юридические вузы, о них знают праворубцы, которые и на Праворубе потому, что хорошие юристы.

Подтверждает это мнение о негодном качестве некоторых вузов и фактура, касающаяся другого субъекта Федерации, а также изложенная мной на Праворубе почти восемь лет назад в статье от 6 октября 2014 года «Меры прокурорского реагирования». Публикация была в связи со статьей преподавателя Уральского Федерального Университета.

Преподаватель поразила тогда меня незнанием закона. Кто-то из обсуждавших на Праворубе мою публикацию коллег предположил, что написана статья не преподавателем, а студентом…

Таким образом, наряду со злым умыслом правоохранителей и судей, незаконные и необоснованные их решения обусловлены и очевидными прорехами в юридической образованности.

Если быть более конкретным, то бросается в глаза, что ими при столкновении с вопросами уголовного права и процесса, не учитывается особое значение слова, от которого, порой зависит судьба привлеченного к уголовной ответственности человека, от слова, зависит, будет ли он отбывать в местах лишения свободы лишнюю десятку лет, или, например, ему назначат только штраф, или лицо вообще будет оправдано за отсутствием в действиях состава преступления.

Происходит это, по моему мнению, в результате практически полного отсутствия правовой культуры, что и не может быть иначе в виду юридической необразованности. Между тем, речь идет в данном случае не о высшей математике и ядерной физике, а только о вещах, которые уже на 3 курсе студент юридического вуза должен знать, как «Отче Наш».

Имею в виду в данном случае хрестоматийные признаки хищения, которые всегда подлежат изложению в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого.

Следователь и суды не учли и не опровергли доводы защиты по данному делу о том, что нельзя квалифицировать деяние Х, как мошенничество, поскольку последнему в обвинительном заключении и судебных решениях не вменена корыстная цель, которая является обязательным признаком субъективной стороны этого преступления (п.26 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате»).

В этом Постановлении разъяснено, что при решении вопроса о виновности лиц в совершении мошенничества, присвоения или растраты суды должны иметь в виду, что обязательным признаком хищения является наличие у лица корыстной цели, то есть стремления изъять и (или) обратить чужое имущество в свою пользу либо распорядиться указанным имуществом как своим собственным, в том числе путем передачи его в обладание других лиц, круг которых не ограничен.

Этот обязательный признак субъективной стороны любого хищения указан в примечании к ст. 158 УК РФ, но Х в обвинительном заключении и обжалуемых судебных решениях не вменен.

Между тем, в соответствии с п.3 ч.1 ст. 220 УПК РФ в обвинительном заключении следователь обязательно должен указывать цель совершения преступления.

Следователем и судами вместо «корыстной цели» вменены Х «корыстные побуждения», хотя из этих побуждений, согласно УК РФ, совершаются иные, не вмененные Х преступления.

В частности, следователь и суды не учли, что из корыстных побуждений законодатель признал наказуемым совершение преступлений в виде убийств (ст. 105 УК РФ), похищения человека (ст. 126 УК РФ), подмены ребенка (ст. 153 УК РФ), незаконного усыновления (удочерения) (ст. 154 УК РФ), разглашения тайны усыновления (удочерения) (ст. 155 УК РФ), захвата заложника (ст. 206 УК РФ), приведения в негодность объектов жизнеобеспечения (ст. 215.2 УК РФ), самовольного подключения к нефтепроводам, нефтепродуктопроводам и газопроводам либо приведение их в негодность (ст. 215.3 УК РФ), нарушения правил оборота наркотических средств или психотропных веществ (ст. 228.2 УК РФ), жестокого обращения с животными (ст. 245 УК РФ).

Государственный обвинитель в письменной речи, произнесенной 11 ноября 2021 года, не увидел нарушения закона в указании следователя на «корыстные побуждения» вместо «корыстной цели», имеющейся в примечании к ст. 158 УК РФ.

«Это, — как указал прокурор в своей речи, — по сути одно и то же, а уголовный закон требует правильно квалифицировать нормы особенной части, а не примечания к ним».

Эти взгляды государственного обвинителя на квалификацию хищений, хотел бы особо отметить, являются общественно опасными. Прокурор, который участвовал в данном процессе, получается, не понимает, что каждое опрометчивое слово при квалификации по уголовному закону, может стоить людям напрасно назначенных лет лишения свободы.

Причем, помощник прокурора совсем не был стажером, а имел классный чин советника юстиции, однако при этом не знает, что в современном уголовном праве не допускается аналогия закона, при которой правоприменитель мог бы спокойно применять понятия, в уголовном законе не имеющиеся.

В новейшей истории аналогия закона в уголовном праве допускалась только в соответствии со ст.10 УК РСФСР 1922 года, в которой говорилось: «в случае отсутствия в уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений, наказания и меры социальной защиты применяются согласно статьям уголовного кодекса, предусматривающим наиболее сходные по важности и роду преступления, с соблюдением правил общей части сего кодекса».

Сейчас уголовный закон должен применяться, как известно, только в соответствии с его точным смыслом и содержанием.

Даже боюсь себе представить, чтобы следователи органов внутренних дел ХХ района Республики У, для которых подследственны дела о хищениях, по делам этой категории, игнорировали указанные примечания к ст. 158 УК РФ.

Эта позиция прокурора находится за гранью закона и здравого смысла, ее надо обязательно, как полагаю, довести до вышестоящего прокурора частным определением с тем, чтобы последний решил вопрос о возможности дальнейшего использования прокурора, как государственного обвинителя.

Прокурор в реплике вменил защитнику, что последний, якобы, считает взгляды прокурора общественно опасными. Это не так. Да думайте, вы, прокурор, о чем угодно, однако если в уголовном процессе выражаете свои взгляды вовне, утверждая, что корыстная заинтересованность это одно и то же, что корыстные побуждения, а корыстные побуждения – это то же, что корыстная цель, хотя уголовный закон все это разделяет, то эти ваши выраженные во вне взгляды и является общественно опасными.

Тем более, когда все это исходит от прокурора, который реализацией таких своих взглядов толкает правоприменителей на произвол, в то время как обязан по роду государственной службы его пресекать.

Суд в оспариваемом приговоре без всякой критики повторил в этой части обвинительное заключение. Между тем, доводы защиты об этом содержались в письменной речи защитника в прениях, однако не учтены судом первой инстанции, в связи с чем последний в приговоре необоснованно указал, что «обвинительное заключение соответствует требованиям ст. 220 УПК РФ, каких-либо оснований для возвращения уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ не имелось».

Апелляционная инстанция исказила позицию защитника, указав, что «доводы защиты о невиновности Х в мошенничестве, поскольку у Х не было «корыстной цели», не основаны на правильном толковании закона».

В действительности, защитник не утверждал об отсутствии корыстной цели, а только о том, что эта цель Х следователем не вменена, а вменены «корыстные побуждения», с которыми могут быть по уголовному закону совершены только преступления, которые Х не вменялись.

Таким образом, защитой не толковался закон с указанием того, чего не было, а указывалось на конкретные обстоятельства существенного и неправильного применения следователем и судом первой инстанции норм уголовного закона, которыми предусмотрена уголовная ответственность за мошенничество.

Согласно пп.1,2 ч.1 ст. 389.18 УПК РФ неправильным применением уголовного закона является нарушение требований общей части УК РФ, применение не той статьи или не тех пункта и (или) части статьи особенной части УК РФ.

В соответствии со ст. 2 УК РФ для осуществления задач уголовного закона УК РФ определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями.

Согласно примечанию 1 к ст. 158 УК РФ преступление в виде мошенничества может быть совершено только с корыстной целью. Эта цель обязательно должна быть вменена в обвинительном заключении в соответствии с п.3 ч.1 ст. 220 УПК РФ. В данном случае корыстная цель имела значение для данного дела, поскольку действия, совершенные без корыстной цели, мошенничеством быть не могут.

Таким образом, отсутствие вмененной корыстной цели повлияло на исход уголовного дела, в частности, на вывод о виновности, на юридическую оценку содеянного.

Это является основанием для отмены приговора в кассационном порядке в соответствии с п.17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25 июня 2019 года № 19 «О применении норм главы 47.1 Уголовно-Процессуального Кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в суде кассационной инстанции»).

В этой публикации, как и в четырех предыдущих на Праворубе, приведены аргументы проекта кассационной жалобы защитника.