Найти юриста / адвоката / эксперта
Так, в Кассационным определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 10 марта 2004 г. N 6-О04-10сп был отменен обвинительный приговор. Согласно предъявленному обвинению П. и С., реализуя договоренность на убийство Н., набросили ему на шею полотенце и стали тянуть за концы с целью удушения. Не добившись результата, П. взял со стола кухонный нож и нанес им удар потерпевшему в область сердца, причинив смерть.
На поставленный перед присяжными заседателями вопрос о доказанности совершения вышеназванных действий П. присяжные заседатели первоначально ответили «Нет, не доказано», а затем, после дополнительного разъяснения председательствующим порядка голосования, исправили ответ на этот вопрос и указали «Да, доказано». В то же время на оборотной стороне вопросного листа присяжные заседатели изложили свое «особое мнение», из которого следовало, что они не установили (не определили), кто же из подсудимых нанес удар ножом потерпевшему, в результате чего наступила его смерть.
Принимая во внимание, что «особое мнение» присяжных заседателей, изложенное ими в вопросном листе, не совпадает с их ответом на вопрос о доказанности действий П., связанных с причинением смерти Н. путем нанесения потерпевшему удара ножом в область сердца, вердикт признан неясным, в связи с чем приговор отменен, дело направлено на новое рассмотрение.
Брижак З.И. «Личностные детерминанты формирования внутреннего убеждения присяжных заседателей: Дис. на соискание ученой степени канд. псих. наук. Ростов н/Д, 2005» приводит пример, когда в деле по обвинению разбойной банды Студеникиных и Костенко, рассмотренном Ростовским областным судом, на вопросы о виновности подсудимых по фактам убийства и разбойного нападения присяжные ответили: «Да, виновны, но без наличия оружия». На вопросы о доказанности самих событий этих преступлений присяжные ответили: «Доказано», но в одном эпизоде признавали нанесение телесных повреждений как причину смерти, но отрицали наличие оружия, а в другом — наличие оружия не отрицали, но не признали доказанным причинение огнестрельной раны головы и удушение. Вследствие данного противоречивого вердикта дело еще несколько раз пересматривалось в суде, но в конечном итоге приговор был отменен Верховным Судом РФ.
Известны случаи, когда сама некорректная постановка вопросов изначально обуславливает получение от присяжных некорректных ответов. Такой случай, в частности произошел при рассмотрении Московским областным судом дела N 4кп002-124сп и описан в Обзоре практики кассационной палаты верховного суда РФ за 2002 год. В вопросном листе, составленном по указанному делу, не совпадало описание событий, действий подсудимого и потерпевшего описанных в вопросе №1 и в частном вопросе №3 поставленным судом по инициативе подсудимого:
«Так, в соответствии с упомянутым Законом после обсуждения со сторонами вопросов председательствующий поставил перед коллегией присяжных заседателей первый вопрос в следующей редакции:
«Доказано ли, что 12 января 2002 г., примерно в 20 час., после совместного распития спиртных напитков в квартире по адресу: г. Королев, Московская область, пос. Первомайский, ул. Садовая, д. 6 кв. 15 потерпевшему Погорелову режущей кромкой осколка бутылочного стекла были нанесены множественные удары в область лица, шеи, туловища и не менее шести ударов не установленным следствием колющим предметом в область грудной клетки и поясницы, после чего потерпевший Погорелов, пытаясь спастись, выбежал на улицу, однако его догнали, затащили обратно в квартиру и нанесли один удар молотком по голове, в результате этих действий Погорелову были причинены телесные повреждения, от которых наступила его смерть?»
На данный вопрос присяжные заседатели ответили единодушно: «Да, доказано».
Третий вопрос поставлен в редакции, предложенной подсудимым Кузнецовым:
«Если на первый вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли, что перечисленные в нем действия совершил Кузнецов при следующих обстоятельствах: Погорелов схватил осколок бутылки и накинулся с ним на Кузнецова. Кузнецов ударом ноги выбил осколок бутылочного стекла из рук потерпевшего, поднял его с пола и нанес им множественные удары в различные части тела потерпевшего, потерпевший ударил Кузнецова рукой в грудь, Кузнецов уронил бутылку, схватил отвертку и нанес ею потерпевшему не менее шести ударов?»
На этот вопрос присяжные заседатели также ответили единодушно: «Да, доказано».
Таким образом, вердикт присяжных заседателей содержал противоречия в части установления фактических обстоятельств причинения осужденным телесных повреждений потерпевшему.»
Как я уже говорил выше, помимо злой воли председательствующего, есть место и судебной ошибки, которая, тем не менее, все равно приводит к отмене приговора (особенно оправдательного). В большинстве приведенных примеров нельзя понять с чем мы столкнулись — с судебной ошибкой или злым умыслом судьи.
Более того, я готов признать, что в большинстве случаев это именно судебные ошибки, однако возникли они в большинстве случаев из-за того, что судья всеми силами пытался подыграть обвинению. Уж если иногда сам судья не понимает, что он пишет в вопросах, то куда в них разобраться присяжным?
Так, постановлением Президиума ВС РФ от 31 августа 1994 г. Бюллетень ВС РФ. 1995. N 2.установлено, что в деле, рассмотренном в Московском областном суде:
«Перед коллегией присяжных заседателей в вопросном листе были поставлены два основных вопроса:
1) виновен ли Т. в том, что, угрожая убийством П. и используя ее беспомощное состояние, совершил с ней насильственный половой акт в извращенной форме?
2) виновен ли Т. в том, что совершил в отношении несовершеннолетней П. развратные действия, направленные на удовлетворение своей половой страсти, выразившиеся в обнажении ее тела и непристойных прикосновениях к нему?
Коллегия присяжных заседателей на первой вопрос дала отрицательный ответ, на второй — утвердительный. Президиум Верховного Суда РФ, отменяя приговор и определение кассационной палаты, указал следующее.
Во-первых, как видно из вопросного листа, вопросы о виновности или невиновности Т. поставлены с нарушением требований ст. 449 УПК РСФСР, то есть сформулированы таким образом, что коллегия присяжных заседателей не могла ответить, доказано ли, что соответствующее деяние имело место, и доказано ли, что это деяние совершил подсудимый.
Во-вторых, из отрицательного ответа на первый вопрос нельзя сделать однозначный вывод: или присяжные заседатели согласились с мнением адвоката, как оно изложено в протоколе судебного заседания, что изнасилование возможно только в случае насильственного полового сношения в обычной форме, или, вопреки показаниям потерпевшей и подсудимого, пришли к выводу о недоказанности самого факта совершения Т. преступления, как оно описано в вопросе.»
Воистину, если несовершеннолетняя П. подверглась насильственным и извращенным сексуальным действиям, то вопросный лист подвергся не менее насильственным и извращенным действиям процессуальным. Склоняя коллегию к «нужному» вердикту, председательствующий ставит вопросы настолько противоестественно, что присяжные вынуждены давать ответы, которые содержат внутренние противоречия.
Самое смешное в описанных ситуациях то, что УПК РФ не предусматривает права защитников знакомиться с вердиктом присяжных заседателей до его оглашения и сообщать председательствующему об ошибках в его содержании. То есть ошибки в вопросном листе будут выявлены защитой только после его официального оглашения, когда никаких процедур для их исправления законом уже не предусмотрено.
Постановка вопроса о снисхождении.
В соответствии с частью 4 ст. 339 УПК РФ в случае признания подсудимого виновным ставится вопрос о том, заслуживает ли он снисхождения. Согласно пункта 31 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22 ноября 2005 г. N 23 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих судопроизводство с участием присяжных заседателей» если подсудимый обвиняется в совершении нескольких преступлений, образующих реальную совокупность, вопрос о снисхождении должен ставиться применительно к каждому деянию. При идеальной совокупности ставится один вопрос о снисхождении.
Очевидно, что и в протоколе судебного следствия должна быть дана ссылка на часть 4 ст. 339 УПК РФ. Адвокатам следует иметь в виду, что при вердикте присяжных заседателей снисхождение применяется к конкретному составу преступлений, а не к их совокупности.
Объединение вопросов о доказанности деяния и доказанности причастности подсудимого.
Закон предусматривает возможность объединения вопроса о доказанности деяния и о виновности в деянии конкретного лица. Однако в некоторых случаях такое объединение влечет за собой нарушение законодательства. Это характерно для случаев, когда защита признает доказанность события преступления, но при этом оспаривает участие в преступлении подсудимого. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 09.12.2008, дело N 19-о08-62сп.
Так же нарушением ВС РФ расценивает те редкие ситуации, когда суд вообще «забывает» поставить первый вопрос — т.е. вопрос о доказанности события преступления «Судебные решения и определения, вынесенные Военной коллегией Верховного Суда Российской Федерации в июне 2005 г. (редакционный материал) // Право в Вооруженных Силах. 2005. N 11.»
Постановка непонятных вопросов.
Вопросы, которые ставятся перед присяжными, должны быть сформулированы в понятной для них форме. Это требование сформулировано в ст. 339 УПК РФ. Иное, ВС РФ расценивает как нарушение, влекущее отмену приговора. Естественно, что «оценка на понятность», как никакая другая проблема вопросного листа, подразумевает учет субъективных факторов — мнение конкретного судьи, его общую эрудицию, настроение, удовлетворенность своей карьерой и политической ситуацией в стране и пр. и пр.
Можно привести в пример решение ВС РФ принятое в Кассационном определении ВС РФ от 1 июня 2004 г. N 81-О04-29сп. Так, оправдательный приговор по делу был отменен в связи с тем, что вопросы поставленные перед присяжными заседателями были им непонятны. Вот на какое нарушение указывает ВС РФ:
Так, формулируя вопросный лист, председательствующий изложил вопрос под N 1 таким образом, что ответ на него не дает четкого представления о том, относительно каких обстоятельств принято решение присяжными заседателями.
Данный вопрос включает в себя описание не только деяния в отношении Ю. и ее имущества, но он включает в себя и мотив совершения данного деяния.
Такая постановка вопроса привела к тому, что присяжными заседателями дан ответ, из которого непонятно, что же присяжные заседатели имели в виду, давая ответ на первый вопрос «нет, не доказано»:
либо они пришли к выводу, что не доказан мотив совершения деяния, /нападение с целью завладения имуществом потерпевшей/,
либо они пришли к выводу, что не доказано, что в отношении потерпевшей были совершены насильственные деяния, повлекшие ее смерть,
либо они пришли к выводу, что не доказано, что из квартиры были похищены деньги.
Неясность вердикта стала возможной и потому, что председательствующим по делу присяжным заседателям не было разъяснено положение закона, в соответствии с которым они могли признать доказанным, что потерпевшей были причинены телесные повреждения, повлекшие смерть, и не доказано, что на нее было совершено нападение с целью завладения имуществом и похищены деньги, или наоборот.
(…)
В соответствии с ч. 3 ст. 339 УПК РФ после основного вопроса о виновности подсудимого могут ставиться частные вопросы о таких обстоятельствах, которые увеличивают или уменьшают степень виновности либо изменяют ее характер, влекут освобождение подсудимого от ответственности.
Из этого следует, что в частных вопросах могли быть поставлены иные вопросы, в том числе, направленные на установление мотива совершения деяния».
То есть, как видно из процитированного, основанием отмены послужило, во-первых, мнение суда о том, что соединение в одном вопросе сведений о деянии и мотивах его совершения — недопустимо. Эта позиция ВС РФ могла бы быть объявлена еще одним примером двойных стандартов и «выдумывания» несуществующих норм права (с учетом того, что любой вопрос о доказанности деяния включает в себя массу самостоятельных фактов, доказанность по которым самостоятельные вопросы не ставятся), если бы не указание на тот факт, что председательствующий не разъяснил порядок признания недоказанным части утверждения в вопросном листе.
Несмотря на кажущуюся «мелочь», этот момент крайне важен для стороны защиты. При произнесении председательствующим напутственного слова, необходимо обращать внимание на те разъяснения, которые он дает и в частности, о том, как признать недоказанным ту или иную часть вопроса в вопросном листе. В случае выявленного факта не разъяснения, это можно отразить либо в возражениях на напутственное слово, либо оставить в качестве апелляционного повода.
Оценивая такую сложную процессуальную материю как «понятность поставленного присяжным вопроса», ВС РФ иногда, в качестве обоснования своих решений применяет весьма любопытный метод — помимо анализа спорного вопроса по существу, а судит о его «понятности» анализируя сопутствующие ему события.
Так, в Кассационном определении ВС РФ от 1 июня 2004 г. N 81-О04-29сп суд сделал вывод о нарушении требований п. 8 ст. 339 УПК РФ, т.е. о том, что вопросы поставлены в непонятных формулировках в связи с тем, что присяжные заседатели четыре раза удалялись в совещательную комнату, в том числе три раза только потому, что вердикт был признан неясным и противоречащим.
Иногда ВС РФ отказывает и прокурорам. К этим решениям (по понятным причинам) я отношусь с особым трепетом, потому и использую в книги ссылки на них гораздо чаще, чем такие решения появляются статистически.
Так, говоря о понятности вопросов поставленных перед присяжными, ВС РФ иногда занимает замечательную позицию в обосновании своего решения «от обратного»: «Понятно ли сформулированы вопросы присяжным? Если присяжные ничего у председательствующего не спрашивали, значит понятно.»
Именно такая позиция была зафиксирована в Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации N 294П09ПР 2010.г.
«Доводы в представлении о том, что формулировки вопросов могли оказаться сложными для восприятия и понимания присяжными заседателями, противоречат материалам дела, из которых следует, что после оглашения вопросного листа у присяжных заседателей не возникло неясностей по постановленным вопросам, поскольку они не обращались с просьбой об их разъяснении.»
Соответственно, хотелось бы обратить внимание защиты на применимость подобного рода аргументы в случае дальнейшего оспаривания приговора суда в апелляционной инстанции.
Наконец еще одним, эталонным примером того, как в погоне за обвинительным вердиктом суд так «выворачивает» вопросный лист, что работать с ним становится совершенно невозможно, служит Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 18.04.2006, по делу N 74-о06-4с.
Второй инстанцией в вопросном листе по делу было обнаружено следующее:
Аналогичные нарушения были допущены председательствующим судьей и по другому уголовному делу. Так, вопрос N 9 в вопросном листе им был сформулирован таким образом:
«Доказано ли, что имело место следующее деяние: 13 января 2005 года около 13 часов в г. Якутске во дворе дачи без номера по ул. Сергеляхское шоссе 13 км преследовали, с кухонным ножом в правой руке, контролера третьего разряда бытового сектора Якутского отделения энергосбыта В. в связи с осуществлением им служебной деятельности, что, держа нож за клинок, бросили в спину В., что В., заметив это, сумел увернуться от ножа?».
Присяжные ответили: «Нет, не доказано».
Следующий вопрос, N 10, председательствующий сформулировал так:
«Доказано ли, что это деяние (описанное в вопросе 9) совершил подсудимый А. с намерением лишить жизни В.?» При этом судья предложил отвечать на заданный вопрос в том случае, если дан утвердительный ответ на предыдущий вопрос.
Вопрос присяжные заседатели оставили без ответа. Это было связано с тем, что из вопроса N 9 не понятно, в связи с чем преследовали потерпевшего В. «с кухонным ножом в правой руке».
В вопросе указано, что В. преследовали «в связи с осуществлением им своей служебной деятельности». Однако в связи с осуществлением какой именно «служебной деятельности» его преследовали, в вопросе не раскрыто.
В вопросе N 9 также присяжным предложено ответить, доказано ли, что в спину В. бросили нож. Но из такой формулировки вопроса нельзя сделать вывод о том, с какой целью бросили нож в спину потерпевшему. Этот вопрос (о намерении А. лишить жизни В.) был поставлен в следующем вопросе (N 10), который оставлен присяжными без ответа, поскольку им было предложено ответить на него в том случае, если будет дан положительный ответ на предыдущий вопрос.
Из изложенного следует, что вопрос о доказанности фактических обстоятельств деяния согласно предъявленному обвинению судья раздробил, и фактические обстоятельства деяния вне какой-либо связи в их развитии разделил на самостоятельные вопросы.
Такая постановка вопросов не позволила представить, как развивалось инкриминируемое А. деяние. Термины в вопросе не раскрыты и требуют от присяжных заседателей собственно юридической оценки при вынесении ими своего вердикта.
Аналогичные нарушения закона (нераскрытие существа самих деяний, в совершении которых обвинялся подсудимый, а также включение в вопросы терминов, требующих собственно юридической оценки при вынесении присяжными заседателями своего вердикта) были допущены председательствующим судьей и при формулировке других вопросов по эпизодам преступлений, которые инкриминировались А.
Так, в вопросе N 1 присяжным предложено ответить на вопрос о доказанности причинения боли участковому уполномоченному милиции С. в результате нанесения ей удара ладонью правой руки по лицу в прихожей веранды вышеуказанной дачи, куда она пришла в форме сотрудника милиции вместе с помощником участкового С.О. «для исполнения своих должностных обязанностей».
Аналогичный вопрос был поставлен и в отношении С.О. с той лишь разницей, что ее ударили при выходе из помещения дачи рукоятью кухонного ножа в предплечье.
Не содержит описания преступного деяния, как то изложено в обвинительном заключении, и вопрос N 13 о доказанности нанесения удара ножом в область живота сотруднику ОМОН милиционеру Ш. Вопрос содержит общую формулировку о том, что удар ножом Ш. был нанесен «во время исполнения своих обязанностей по охране общественного порядка и общественной безопасности».
Однако какие именно «служебные обязанности по охране общественного порядка и общественной безопасности» он исполнял, в вопросе не раскрыто. Из самого вопроса также не ясно, с какой целью указанный сотрудник милиции прибыл в дом А.
Таким образом, ни один из указанных вопросов не раскрывает полной картины инкриминируемых А. деяний (существа обвинения с указанием мотивов совершения преступлений).
Между тем в обвинительном заключении указано, что А. покушался на убийство В. (контролера отделения энергосбыта РАО «ЕЭС») и с целью причинения ему смерти сделал прицельный бросок в спину потерпевшего, когда тот стал убегать от А.
При описании преступного деяния в обвинительном заключении также указана причина конфликта, произошедшего между А. и В., в результате которого В. обратился за помощью в милицию.
В обвинительном заключении также указаны служебные полномочия, которые осуществлял В., когда исполнял свои обязанности по обследованию жилых дач и выявил несанкционированное подключение дачи абонента А. к электроэнергии, после чего А. в целях недопущения оформления акта о нарушении правил электроснабжения нанес удары рукой по лицу и удар монтировкой в область предплечья В.
Постановка частных вопросов
Тему постановки частных вопросов пришлось выделить в самостоятельный раздел по причине ее важности и определенной «самостоятельности» при раскрытии темы формулирования вопросного листа.
В необходимых случаях в соответствии с частью 3 ст. 339 УПК РФ отдельно ставятся также вопросы о степени осуществления преступного намерения, причинах, в силу которых деяние не было доведено до конца, степени и характере соучастия каждого из подсудимых в совершении преступления.
Адвокат в рамках защитительной позиции и с учетом ограничений, установленных УПК РФ, вправе внести предложения о постановке вопросов, о доказанности отдельных деяний влияющих на степень и характер вины подсудимого. Вопросы, предлагаемые защитником, должны быть ясными, логичными, вытекать из судебного следствия и защитительной речи.
Постановка перед присяжными заседателями частных вопросов, является мощным инструментом защиты в борьбе за права и законные интересы подсудимого. Однако использование этого инструмента сопряжено со значительными трудностями как процессуального, так и внепроцессуального свойства. Более того, имеются примеры, когда некорректная постановка частных вопросов не только не улучшала, а напротив, ухудшала положение подсудимого, в том числе приводя к отмене оправдательных приговоров.
Впрочем, немалую долю трудностей в постановке частных вопросов по делу вносит далеко неоднозначная позиция судов и в том числе ВС РФ. Более того, немало случаев, когда законные требования защиты о постановке частных вопросов просто игнорируются председательствующим.
В книге «Защита по уголовному делу» Е.Ю. Львовой и др. приводится пример рассмотрения уголовного дела в отношении подсудимого Кузина. При формулировании вопросов, судьей был внесен вопрос о доказанности совершения им убийства в состоянии аффекта. Присяжные признали это именно убийством в состоянии аффекта, а не убийство с отягчающими обстоятельствами, по которому Кузькину было предъявлено обвинение.
Кассационная палата, отменяя этот приговор, указала, что в соответствии с ч. 1 ст. 435 УПК РСФСР присяжные были вправе разрешить в формулировке вопросного листа вопросы относительно только того деяния, в котором обвинялся подсудимый. Все другие вопросы обязан решать председательствующий единолично. Между тем ч. 2 ст. 449 УПК РСФСР предусматривает возможность постановки вопросов, позволяющих установить виновность подсудимого в менее тяжком преступлении.
При новом рассмотрении дела, следуя указаниям Верховного Суда, вопрос об аффекте поставлен не был, и Кузькин был осужден по п. «и» ст. 102 УК РСФСР.
По другому делу, где защитник занимал аналогичную позицию аффекта, председательствующий все-таки поставил в вопросный лист соответствующий вопрос, но в такой формулировке: «Доказано ли, что А. лишил жизни Б. в связи с тем, что последний нанес оскорбление его дочери?»
Присяжные, думая, что отвечают на вопрос об аффекте, указали: «Да, доказано». Тогда как любому юристу ясно, что из такой формулировки следует квалификация по ч.1 ст. 105 УК РФ, т.е. умышленное убийство на почве личных неприязненных отношений.
При постановке вопроса по деянию, содержащему несколько квалифицирующих признаков, важно добиваться от председательствующего, что бы эти признаки были поставлены не в первом вопросе о доказанности деяния, а в качестве дополнительных вопросов к вопросу о причастности. Это позволить присяжным без труда произвести соответствующую дифференциацию. Особенно важно это в тех случаях, когда подсудимый оспаривает какие-либо обстоятельства или квалифицирующие признаки, признавая в остальной части обвинение.
Согласно ч. 3 ст. 339 УПК РФ после основного вопроса о виновности подсудимого, могут ставится частные вопросы о таких обстоятельствах, которые влияют на степень виновности, либо изменяют ее характер, влекут за собой освобождение подсудимого от ответственности.
В данном случае законодательство имеет определенное противоречие само в себе, поскольку юридические вопросы законодательством не выясняются, а виновность — это как раз такой юридический вопрос. Соответственно, защите придется серьезно подумать над тем, как следует «извернуться» и изложить вопрос о виновности в доказывании фактических обстоятельств влияющих на виновность.
В ст. 339 УПК РФ допускает постановку частных вопросов. При этом дан исчерпывающий перечень их тематики. Постановка частных вопросов допустима:
— Вопросы об обстоятельствах которые влияют на степень виновности. Под этими обстоятельствами очевидно следует понимать фактические деяния, содержащие в себе признаки смягчающих вину обстоятельств предусмотренных ст. 61 УК РФ. Пр этом надо понимать, что это не могут быть вопросы прямо требующие ответа от присяжных о наличии или отсутствия смягчающих вину обстоятельств поскольку в силу п. 6 ч. 1 ст. 299 и ч. 2 ст. 334 их разрешение относится к полномочиям судьи…
Так же наверняка будет отказ в постановке вопросов требующих от присяжных заседателей разрешения вопросов права, либо выхода за пределы предъявленного обвинения. Так, наверняка будет отказано в постановке вопроса о доказанности о наличии у подсудимого несовершеннолетних детей, беременности, собственного несовершеннолетия и т.п.
В то же время вполне возможно поставить перед присяжными вопрос о наличии фактических обстоятельств, которые при их последующей юридической оценке председательствующим будут указывать на совершение преступления в результате физического или психического принуждения либо в силу материальной, служебной или иной зависимости; совершение преступления при нарушении условий правомерности необходимой обороны, задержания лица, совершившего преступление, крайней необходимости, обоснованного риска, исполнения приказа или распоряжения; противоправность или аморальность поведения потерпевшего, явившегося поводом для преступления.
— Вопросы об обстоятельствах изменяющих характер вины, это те обстоятельства, которые являются фактическим основанием для вывода об иной форме вины (неосторожность вместо умысла) или иной разновидности одной и той же формы вины (косвенный умысел вместо прямого; легкомыслие или небрежность). Полагаю, нет особой необходимости разъяснять влияние формы вины на возможную квалификацию деяния.
Вопросы относительно характера виновности являются очень важными для защиты. Какими были действия вашего подзащитного: умышленными или неосторожными; был ли вообще умысел на вмененное деяние, если нет, на что были направлены его действия? Вот цель такого рода вопросов. Формулируются они например так:
Вопрос 1. Доказано ли, что… потерпевший Иванов погиб от ножевой раны причиненной ему в области передней стенки грудной клетки?
Вопрос 2. Если на первый вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли, что указанное в этом вопросе деяние совершил Сидоров?
Вопрос 3. Если на второй вопрос дан утвердительный ответ, то виновен ли Сидоров в деянии, указанном в первом вопросе?
Вопрос 4. Если на третий вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли, что Сидоров нанес удар ножом Иванову, пытаясь предотвратить нанесение ему (Сидорову) Ивановым удара металлическим прутом находившемся в руках Иванова?
Вопрос 5. Если на третий вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли что Сидоров, после нанесения удара ножом Иванову, вызвал скорую помощь и подручными средствами пытался остановить кровотечение из раны Иванова?
— Вопросы об обстоятельствах влекущих за собой освобождение подсудимого от ответственности. При этом надо понимать, что вопросы об обстоятельствах, указанных в п. п. 3 — 6 ч. 1, ч. 2 ст. 24; п. п. 3 — 7 ч. 1 ст. 27; ст. ст. 25 и 28; ч.7 ст. 246 УПК РФ на разрешение присяжным не ставятся поскольку их разрешение отнесено к исключительной компетенции председательствующего (ст. 254, п. 1 ст. 350).
В принципе, в этом есть свой смысл, поскольку вопросы об истечении сроков давности или применения акта амнистии очевидно требуют юридических знаний. Вопросы о таких обстоятельствах, как необходимая оборона, крайняя необходимость, физическое или психическое принуждение, и других указанных в гл. 8 УК могут ставиться (в понятных присяжным заседателям, «неюридических» формулировках), однако они не являются обстоятельствами, влекущими освобождение подсудимого от ответственности, поскольку вообще исключают ее вместе с преступностью деяния. В общем, этот пункт прекрасно иллюстрирует тезис о том, что наше уголовно-процессуальное законодательство крайне несовершенно и парадоксально.
С определенными оговорками, можно попробовать включить сюда вопросы о доказанности фактических обстоятельств указывающих на необходимую оборону, обоснованный риск, крайнюю необходимость, причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, физическое или психическое принуждение, исполнение приказа или распоряжения.
Степени осуществления преступного намерения. То есть речь идет о том, было ли окончено преступление.
— Вопрос о причинах, в силу которых деяние не было доведено до конца. То есть имел ли место добровольный отказ от совершения преступления, либо оно не было доведено до конца по независящим от подсудимого причинам.
— Вопрос о степени и характере соучастия каждого из подсудимых в совершении преступления. В данном случае речь идет об эксцессе исполнителя, форме сговора, устойчивости группы и т.д.
— Вопросы, позволяющие установить виновность подсудимого в совершении менее тяжкого преступления, если этим не ухудшается положение подсудимого и не нарушается его право на защиту. В случае с этой категорией вопросов, существует весьма спорный момент, когда суд оказывает в постановке вопроса о совершении менее тяжкого преступления, по причине того, что подсудимому оно не вменялось.
Соответственно вопросы этой категории должны затрагивать именно фактическую сторону деяния, позволяющую произвести переквалификацию преступления на менее тяжкое, например убийства при наличии квалифицирующих признаков (ч.2 ст. 105 УК РФ) на убийство без таковых (ч.1 ст. 105 УК РФ), убийства- на причинение тяжких телесных повреждений повлекших смерть потерпевшего (ч.4 ст. 111 УК РФ) и т.д.
Вот, пример приведенный в книге «Защита по уголовному делу» Е.Ю. Львовой
«Вот пример формулировки вопросного листа по делу Чумакова и др., в рассмотрении которого в Московском областном суде под председательством судьи М.Н. Елычева автор принимал участие.
По обвинению по ст. 102 п. «а», «д», «н» УК РСФСР.
1. Доказано ли, что 8 октября 1993 г., в начале восьмого утра, у д. 5 по ул. Машиностроителей г. Подольска Московской области из автомашины ВАЗ-2108 были произведены выстрелы из автомата в гражданина Губкина В.Л., в результате чего последнему были причинены: сквозное ранение левой височной области, сквозное ранение задней поверхности нижней трети левого бедра, сквозное ранение задней поверхности средней трети правого плеча, касательное ранение межлопаточной области, слепое ранение поясничной области, проникающее в брюшную полость с повреждением второго поясничного позвонка околопочечнои клетчатки, стенки желудка и малого сальника, что вызвало травматический шок, от которого Губкин скончался по пути в больницу, а также доказано ли, что часть пуль в результате произведенных выстрелов попала в обшивку балкона и дверь одной из квартир д. 5?
Если на 1-й вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли, что
Чумаков АН за обещанное ему вознаграждение, действуя совместно с другими лицами, подъехал утром 8 октября 1993 г. вместе с этими другими лицами к д. 5 по ул. Машиностроителей г. Подольска на автомашине ВАЗ-2108 и из переданного ему ранее автомата из салона данной машины через открытый задний багажник произвел выстрелы в Губкина В.Л., в результате чего наступили последствия, указанные в 1 -м вопросе?
Если на 1-й и 2-й вопросы даны утвердительные ответы, то виновен
ли Чумаков А.Н. в совершении действий, указанных в этих вопросах?
Если на 2-й вопрос дан отрицательный ответ, то доказано ли, что
Чумаков А.Н., боясь расправы в отношении членов его семьи, 8 октября 1993 г. произвел выстрелы из автомата при обстоятельствах, описанных во 2-м вопросе, но стреляя не в Губкина, а в землю?
Пример этого дела интересен тем, что председательствующий в напутственном слове разъяснил присяжным, что они могут отвечать на вопросы «развернуто», т.е. не все признать доказанным, либо сделать оговорки относительно виновности.
В результате этого, хотя присяжные и не согласились с позицией защиты, выраженной в четвертом вопросе, зато на второй вопрос ответили: «Да, доказано, кроме факта вознаграждения», а на третий: «Да, виновен, но боялся расправы в отношении членов его семьи».
Это дало возможность исключить в приговоре квалифицирующий признак корыстных побуждений и учесть при назначении наказания смягчающее обстоятельство, указанное присяжными при ответе на третий вопрос о виновности.»
Теперь перейдем к рассмотрению отдельных проблем возникающих при постановке частных вопросов. Судебная практика ВС РФ по тем или иным вопросам- неоднородна. Конечно она имеет достаточно серьезные перекосы в сторону обвинения.
Вопросный лист в суде присяжных (1)
Вопросный лист в суде присяжных (2)
Вопросный лист в суде присяжных (3)
Вопросный лист в суде присяжных (4)
Вопросный лист в суде присяжных (5)
На поставленный перед присяжными заседателями вопрос о доказанности совершения вышеназванных действий П. присяжные заседатели первоначально ответили «Нет, не доказано», а затем, после дополнительного разъяснения председательствующим порядка голосования, исправили ответ на этот вопрос и указали «Да, доказано». В то же время на оборотной стороне вопросного листа присяжные заседатели изложили свое «особое мнение», из которого следовало, что они не установили (не определили), кто же из подсудимых нанес удар ножом потерпевшему, в результате чего наступила его смерть.
Принимая во внимание, что «особое мнение» присяжных заседателей, изложенное ими в вопросном листе, не совпадает с их ответом на вопрос о доказанности действий П., связанных с причинением смерти Н. путем нанесения потерпевшему удара ножом в область сердца, вердикт признан неясным, в связи с чем приговор отменен, дело направлено на новое рассмотрение.
Брижак З.И. «Личностные детерминанты формирования внутреннего убеждения присяжных заседателей: Дис. на соискание ученой степени канд. псих. наук. Ростов н/Д, 2005» приводит пример, когда в деле по обвинению разбойной банды Студеникиных и Костенко, рассмотренном Ростовским областным судом, на вопросы о виновности подсудимых по фактам убийства и разбойного нападения присяжные ответили: «Да, виновны, но без наличия оружия». На вопросы о доказанности самих событий этих преступлений присяжные ответили: «Доказано», но в одном эпизоде признавали нанесение телесных повреждений как причину смерти, но отрицали наличие оружия, а в другом — наличие оружия не отрицали, но не признали доказанным причинение огнестрельной раны головы и удушение. Вследствие данного противоречивого вердикта дело еще несколько раз пересматривалось в суде, но в конечном итоге приговор был отменен Верховным Судом РФ.
Известны случаи, когда сама некорректная постановка вопросов изначально обуславливает получение от присяжных некорректных ответов. Такой случай, в частности произошел при рассмотрении Московским областным судом дела N 4кп002-124сп и описан в Обзоре практики кассационной палаты верховного суда РФ за 2002 год. В вопросном листе, составленном по указанному делу, не совпадало описание событий, действий подсудимого и потерпевшего описанных в вопросе №1 и в частном вопросе №3 поставленным судом по инициативе подсудимого:
«Так, в соответствии с упомянутым Законом после обсуждения со сторонами вопросов председательствующий поставил перед коллегией присяжных заседателей первый вопрос в следующей редакции:
«Доказано ли, что 12 января 2002 г., примерно в 20 час., после совместного распития спиртных напитков в квартире по адресу: г. Королев, Московская область, пос. Первомайский, ул. Садовая, д. 6 кв. 15 потерпевшему Погорелову режущей кромкой осколка бутылочного стекла были нанесены множественные удары в область лица, шеи, туловища и не менее шести ударов не установленным следствием колющим предметом в область грудной клетки и поясницы, после чего потерпевший Погорелов, пытаясь спастись, выбежал на улицу, однако его догнали, затащили обратно в квартиру и нанесли один удар молотком по голове, в результате этих действий Погорелову были причинены телесные повреждения, от которых наступила его смерть?»
На данный вопрос присяжные заседатели ответили единодушно: «Да, доказано».
Третий вопрос поставлен в редакции, предложенной подсудимым Кузнецовым:
«Если на первый вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли, что перечисленные в нем действия совершил Кузнецов при следующих обстоятельствах: Погорелов схватил осколок бутылки и накинулся с ним на Кузнецова. Кузнецов ударом ноги выбил осколок бутылочного стекла из рук потерпевшего, поднял его с пола и нанес им множественные удары в различные части тела потерпевшего, потерпевший ударил Кузнецова рукой в грудь, Кузнецов уронил бутылку, схватил отвертку и нанес ею потерпевшему не менее шести ударов?»
На этот вопрос присяжные заседатели также ответили единодушно: «Да, доказано».
Таким образом, вердикт присяжных заседателей содержал противоречия в части установления фактических обстоятельств причинения осужденным телесных повреждений потерпевшему.»
Как я уже говорил выше, помимо злой воли председательствующего, есть место и судебной ошибки, которая, тем не менее, все равно приводит к отмене приговора (особенно оправдательного). В большинстве приведенных примеров нельзя понять с чем мы столкнулись — с судебной ошибкой или злым умыслом судьи.
Более того, я готов признать, что в большинстве случаев это именно судебные ошибки, однако возникли они в большинстве случаев из-за того, что судья всеми силами пытался подыграть обвинению. Уж если иногда сам судья не понимает, что он пишет в вопросах, то куда в них разобраться присяжным?
Так, постановлением Президиума ВС РФ от 31 августа 1994 г. Бюллетень ВС РФ. 1995. N 2.установлено, что в деле, рассмотренном в Московском областном суде:
«Перед коллегией присяжных заседателей в вопросном листе были поставлены два основных вопроса:
1) виновен ли Т. в том, что, угрожая убийством П. и используя ее беспомощное состояние, совершил с ней насильственный половой акт в извращенной форме?
2) виновен ли Т. в том, что совершил в отношении несовершеннолетней П. развратные действия, направленные на удовлетворение своей половой страсти, выразившиеся в обнажении ее тела и непристойных прикосновениях к нему?
Коллегия присяжных заседателей на первой вопрос дала отрицательный ответ, на второй — утвердительный. Президиум Верховного Суда РФ, отменяя приговор и определение кассационной палаты, указал следующее.
Во-первых, как видно из вопросного листа, вопросы о виновности или невиновности Т. поставлены с нарушением требований ст. 449 УПК РСФСР, то есть сформулированы таким образом, что коллегия присяжных заседателей не могла ответить, доказано ли, что соответствующее деяние имело место, и доказано ли, что это деяние совершил подсудимый.
Во-вторых, из отрицательного ответа на первый вопрос нельзя сделать однозначный вывод: или присяжные заседатели согласились с мнением адвоката, как оно изложено в протоколе судебного заседания, что изнасилование возможно только в случае насильственного полового сношения в обычной форме, или, вопреки показаниям потерпевшей и подсудимого, пришли к выводу о недоказанности самого факта совершения Т. преступления, как оно описано в вопросе.»
Воистину, если несовершеннолетняя П. подверглась насильственным и извращенным сексуальным действиям, то вопросный лист подвергся не менее насильственным и извращенным действиям процессуальным. Склоняя коллегию к «нужному» вердикту, председательствующий ставит вопросы настолько противоестественно, что присяжные вынуждены давать ответы, которые содержат внутренние противоречия.
Самое смешное в описанных ситуациях то, что УПК РФ не предусматривает права защитников знакомиться с вердиктом присяжных заседателей до его оглашения и сообщать председательствующему об ошибках в его содержании. То есть ошибки в вопросном листе будут выявлены защитой только после его официального оглашения, когда никаких процедур для их исправления законом уже не предусмотрено.
Постановка вопроса о снисхождении.
В соответствии с частью 4 ст. 339 УПК РФ в случае признания подсудимого виновным ставится вопрос о том, заслуживает ли он снисхождения. Согласно пункта 31 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22 ноября 2005 г. N 23 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих судопроизводство с участием присяжных заседателей» если подсудимый обвиняется в совершении нескольких преступлений, образующих реальную совокупность, вопрос о снисхождении должен ставиться применительно к каждому деянию. При идеальной совокупности ставится один вопрос о снисхождении.
Очевидно, что и в протоколе судебного следствия должна быть дана ссылка на часть 4 ст. 339 УПК РФ. Адвокатам следует иметь в виду, что при вердикте присяжных заседателей снисхождение применяется к конкретному составу преступлений, а не к их совокупности.
Объединение вопросов о доказанности деяния и доказанности причастности подсудимого.
Закон предусматривает возможность объединения вопроса о доказанности деяния и о виновности в деянии конкретного лица. Однако в некоторых случаях такое объединение влечет за собой нарушение законодательства. Это характерно для случаев, когда защита признает доказанность события преступления, но при этом оспаривает участие в преступлении подсудимого. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 09.12.2008, дело N 19-о08-62сп.
Так же нарушением ВС РФ расценивает те редкие ситуации, когда суд вообще «забывает» поставить первый вопрос — т.е. вопрос о доказанности события преступления «Судебные решения и определения, вынесенные Военной коллегией Верховного Суда Российской Федерации в июне 2005 г. (редакционный материал) // Право в Вооруженных Силах. 2005. N 11.»
Постановка непонятных вопросов.
Вопросы, которые ставятся перед присяжными, должны быть сформулированы в понятной для них форме. Это требование сформулировано в ст. 339 УПК РФ. Иное, ВС РФ расценивает как нарушение, влекущее отмену приговора. Естественно, что «оценка на понятность», как никакая другая проблема вопросного листа, подразумевает учет субъективных факторов — мнение конкретного судьи, его общую эрудицию, настроение, удовлетворенность своей карьерой и политической ситуацией в стране и пр. и пр.
Можно привести в пример решение ВС РФ принятое в Кассационном определении ВС РФ от 1 июня 2004 г. N 81-О04-29сп. Так, оправдательный приговор по делу был отменен в связи с тем, что вопросы поставленные перед присяжными заседателями были им непонятны. Вот на какое нарушение указывает ВС РФ:
Так, формулируя вопросный лист, председательствующий изложил вопрос под N 1 таким образом, что ответ на него не дает четкого представления о том, относительно каких обстоятельств принято решение присяжными заседателями.
Данный вопрос включает в себя описание не только деяния в отношении Ю. и ее имущества, но он включает в себя и мотив совершения данного деяния.
Такая постановка вопроса привела к тому, что присяжными заседателями дан ответ, из которого непонятно, что же присяжные заседатели имели в виду, давая ответ на первый вопрос «нет, не доказано»:
либо они пришли к выводу, что не доказан мотив совершения деяния, /нападение с целью завладения имуществом потерпевшей/,
либо они пришли к выводу, что не доказано, что в отношении потерпевшей были совершены насильственные деяния, повлекшие ее смерть,
либо они пришли к выводу, что не доказано, что из квартиры были похищены деньги.
Неясность вердикта стала возможной и потому, что председательствующим по делу присяжным заседателям не было разъяснено положение закона, в соответствии с которым они могли признать доказанным, что потерпевшей были причинены телесные повреждения, повлекшие смерть, и не доказано, что на нее было совершено нападение с целью завладения имуществом и похищены деньги, или наоборот.
(…)
В соответствии с ч. 3 ст. 339 УПК РФ после основного вопроса о виновности подсудимого могут ставиться частные вопросы о таких обстоятельствах, которые увеличивают или уменьшают степень виновности либо изменяют ее характер, влекут освобождение подсудимого от ответственности.
Из этого следует, что в частных вопросах могли быть поставлены иные вопросы, в том числе, направленные на установление мотива совершения деяния».
То есть, как видно из процитированного, основанием отмены послужило, во-первых, мнение суда о том, что соединение в одном вопросе сведений о деянии и мотивах его совершения — недопустимо. Эта позиция ВС РФ могла бы быть объявлена еще одним примером двойных стандартов и «выдумывания» несуществующих норм права (с учетом того, что любой вопрос о доказанности деяния включает в себя массу самостоятельных фактов, доказанность по которым самостоятельные вопросы не ставятся), если бы не указание на тот факт, что председательствующий не разъяснил порядок признания недоказанным части утверждения в вопросном листе.
Несмотря на кажущуюся «мелочь», этот момент крайне важен для стороны защиты. При произнесении председательствующим напутственного слова, необходимо обращать внимание на те разъяснения, которые он дает и в частности, о том, как признать недоказанным ту или иную часть вопроса в вопросном листе. В случае выявленного факта не разъяснения, это можно отразить либо в возражениях на напутственное слово, либо оставить в качестве апелляционного повода.
Оценивая такую сложную процессуальную материю как «понятность поставленного присяжным вопроса», ВС РФ иногда, в качестве обоснования своих решений применяет весьма любопытный метод — помимо анализа спорного вопроса по существу, а судит о его «понятности» анализируя сопутствующие ему события.
Так, в Кассационном определении ВС РФ от 1 июня 2004 г. N 81-О04-29сп суд сделал вывод о нарушении требований п. 8 ст. 339 УПК РФ, т.е. о том, что вопросы поставлены в непонятных формулировках в связи с тем, что присяжные заседатели четыре раза удалялись в совещательную комнату, в том числе три раза только потому, что вердикт был признан неясным и противоречащим.
Иногда ВС РФ отказывает и прокурорам. К этим решениям (по понятным причинам) я отношусь с особым трепетом, потому и использую в книги ссылки на них гораздо чаще, чем такие решения появляются статистически.
Так, говоря о понятности вопросов поставленных перед присяжными, ВС РФ иногда занимает замечательную позицию в обосновании своего решения «от обратного»: «Понятно ли сформулированы вопросы присяжным? Если присяжные ничего у председательствующего не спрашивали, значит понятно.»
Именно такая позиция была зафиксирована в Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации N 294П09ПР 2010.г.
«Доводы в представлении о том, что формулировки вопросов могли оказаться сложными для восприятия и понимания присяжными заседателями, противоречат материалам дела, из которых следует, что после оглашения вопросного листа у присяжных заседателей не возникло неясностей по постановленным вопросам, поскольку они не обращались с просьбой об их разъяснении.»
Соответственно, хотелось бы обратить внимание защиты на применимость подобного рода аргументы в случае дальнейшего оспаривания приговора суда в апелляционной инстанции.
Наконец еще одним, эталонным примером того, как в погоне за обвинительным вердиктом суд так «выворачивает» вопросный лист, что работать с ним становится совершенно невозможно, служит Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 18.04.2006, по делу N 74-о06-4с.
Второй инстанцией в вопросном листе по делу было обнаружено следующее:
Аналогичные нарушения были допущены председательствующим судьей и по другому уголовному делу. Так, вопрос N 9 в вопросном листе им был сформулирован таким образом:
«Доказано ли, что имело место следующее деяние: 13 января 2005 года около 13 часов в г. Якутске во дворе дачи без номера по ул. Сергеляхское шоссе 13 км преследовали, с кухонным ножом в правой руке, контролера третьего разряда бытового сектора Якутского отделения энергосбыта В. в связи с осуществлением им служебной деятельности, что, держа нож за клинок, бросили в спину В., что В., заметив это, сумел увернуться от ножа?».
Присяжные ответили: «Нет, не доказано».
Следующий вопрос, N 10, председательствующий сформулировал так:
«Доказано ли, что это деяние (описанное в вопросе 9) совершил подсудимый А. с намерением лишить жизни В.?» При этом судья предложил отвечать на заданный вопрос в том случае, если дан утвердительный ответ на предыдущий вопрос.
Вопрос присяжные заседатели оставили без ответа. Это было связано с тем, что из вопроса N 9 не понятно, в связи с чем преследовали потерпевшего В. «с кухонным ножом в правой руке».
В вопросе указано, что В. преследовали «в связи с осуществлением им своей служебной деятельности». Однако в связи с осуществлением какой именно «служебной деятельности» его преследовали, в вопросе не раскрыто.
В вопросе N 9 также присяжным предложено ответить, доказано ли, что в спину В. бросили нож. Но из такой формулировки вопроса нельзя сделать вывод о том, с какой целью бросили нож в спину потерпевшему. Этот вопрос (о намерении А. лишить жизни В.) был поставлен в следующем вопросе (N 10), который оставлен присяжными без ответа, поскольку им было предложено ответить на него в том случае, если будет дан положительный ответ на предыдущий вопрос.
Из изложенного следует, что вопрос о доказанности фактических обстоятельств деяния согласно предъявленному обвинению судья раздробил, и фактические обстоятельства деяния вне какой-либо связи в их развитии разделил на самостоятельные вопросы.
Такая постановка вопросов не позволила представить, как развивалось инкриминируемое А. деяние. Термины в вопросе не раскрыты и требуют от присяжных заседателей собственно юридической оценки при вынесении ими своего вердикта.
Аналогичные нарушения закона (нераскрытие существа самих деяний, в совершении которых обвинялся подсудимый, а также включение в вопросы терминов, требующих собственно юридической оценки при вынесении присяжными заседателями своего вердикта) были допущены председательствующим судьей и при формулировке других вопросов по эпизодам преступлений, которые инкриминировались А.
Так, в вопросе N 1 присяжным предложено ответить на вопрос о доказанности причинения боли участковому уполномоченному милиции С. в результате нанесения ей удара ладонью правой руки по лицу в прихожей веранды вышеуказанной дачи, куда она пришла в форме сотрудника милиции вместе с помощником участкового С.О. «для исполнения своих должностных обязанностей».
Аналогичный вопрос был поставлен и в отношении С.О. с той лишь разницей, что ее ударили при выходе из помещения дачи рукоятью кухонного ножа в предплечье.
Не содержит описания преступного деяния, как то изложено в обвинительном заключении, и вопрос N 13 о доказанности нанесения удара ножом в область живота сотруднику ОМОН милиционеру Ш. Вопрос содержит общую формулировку о том, что удар ножом Ш. был нанесен «во время исполнения своих обязанностей по охране общественного порядка и общественной безопасности».
Однако какие именно «служебные обязанности по охране общественного порядка и общественной безопасности» он исполнял, в вопросе не раскрыто. Из самого вопроса также не ясно, с какой целью указанный сотрудник милиции прибыл в дом А.
Таким образом, ни один из указанных вопросов не раскрывает полной картины инкриминируемых А. деяний (существа обвинения с указанием мотивов совершения преступлений).
Между тем в обвинительном заключении указано, что А. покушался на убийство В. (контролера отделения энергосбыта РАО «ЕЭС») и с целью причинения ему смерти сделал прицельный бросок в спину потерпевшего, когда тот стал убегать от А.
При описании преступного деяния в обвинительном заключении также указана причина конфликта, произошедшего между А. и В., в результате которого В. обратился за помощью в милицию.
В обвинительном заключении также указаны служебные полномочия, которые осуществлял В., когда исполнял свои обязанности по обследованию жилых дач и выявил несанкционированное подключение дачи абонента А. к электроэнергии, после чего А. в целях недопущения оформления акта о нарушении правил электроснабжения нанес удары рукой по лицу и удар монтировкой в область предплечья В.
Постановка частных вопросов
Тему постановки частных вопросов пришлось выделить в самостоятельный раздел по причине ее важности и определенной «самостоятельности» при раскрытии темы формулирования вопросного листа.
В необходимых случаях в соответствии с частью 3 ст. 339 УПК РФ отдельно ставятся также вопросы о степени осуществления преступного намерения, причинах, в силу которых деяние не было доведено до конца, степени и характере соучастия каждого из подсудимых в совершении преступления.
Адвокат в рамках защитительной позиции и с учетом ограничений, установленных УПК РФ, вправе внести предложения о постановке вопросов, о доказанности отдельных деяний влияющих на степень и характер вины подсудимого. Вопросы, предлагаемые защитником, должны быть ясными, логичными, вытекать из судебного следствия и защитительной речи.
Постановка перед присяжными заседателями частных вопросов, является мощным инструментом защиты в борьбе за права и законные интересы подсудимого. Однако использование этого инструмента сопряжено со значительными трудностями как процессуального, так и внепроцессуального свойства. Более того, имеются примеры, когда некорректная постановка частных вопросов не только не улучшала, а напротив, ухудшала положение подсудимого, в том числе приводя к отмене оправдательных приговоров.
Впрочем, немалую долю трудностей в постановке частных вопросов по делу вносит далеко неоднозначная позиция судов и в том числе ВС РФ. Более того, немало случаев, когда законные требования защиты о постановке частных вопросов просто игнорируются председательствующим.
В книге «Защита по уголовному делу» Е.Ю. Львовой и др. приводится пример рассмотрения уголовного дела в отношении подсудимого Кузина. При формулировании вопросов, судьей был внесен вопрос о доказанности совершения им убийства в состоянии аффекта. Присяжные признали это именно убийством в состоянии аффекта, а не убийство с отягчающими обстоятельствами, по которому Кузькину было предъявлено обвинение.
Кассационная палата, отменяя этот приговор, указала, что в соответствии с ч. 1 ст. 435 УПК РСФСР присяжные были вправе разрешить в формулировке вопросного листа вопросы относительно только того деяния, в котором обвинялся подсудимый. Все другие вопросы обязан решать председательствующий единолично. Между тем ч. 2 ст. 449 УПК РСФСР предусматривает возможность постановки вопросов, позволяющих установить виновность подсудимого в менее тяжком преступлении.
При новом рассмотрении дела, следуя указаниям Верховного Суда, вопрос об аффекте поставлен не был, и Кузькин был осужден по п. «и» ст. 102 УК РСФСР.
По другому делу, где защитник занимал аналогичную позицию аффекта, председательствующий все-таки поставил в вопросный лист соответствующий вопрос, но в такой формулировке: «Доказано ли, что А. лишил жизни Б. в связи с тем, что последний нанес оскорбление его дочери?»
Присяжные, думая, что отвечают на вопрос об аффекте, указали: «Да, доказано». Тогда как любому юристу ясно, что из такой формулировки следует квалификация по ч.1 ст. 105 УК РФ, т.е. умышленное убийство на почве личных неприязненных отношений.
При постановке вопроса по деянию, содержащему несколько квалифицирующих признаков, важно добиваться от председательствующего, что бы эти признаки были поставлены не в первом вопросе о доказанности деяния, а в качестве дополнительных вопросов к вопросу о причастности. Это позволить присяжным без труда произвести соответствующую дифференциацию. Особенно важно это в тех случаях, когда подсудимый оспаривает какие-либо обстоятельства или квалифицирующие признаки, признавая в остальной части обвинение.
Согласно ч. 3 ст. 339 УПК РФ после основного вопроса о виновности подсудимого, могут ставится частные вопросы о таких обстоятельствах, которые влияют на степень виновности, либо изменяют ее характер, влекут за собой освобождение подсудимого от ответственности.
В данном случае законодательство имеет определенное противоречие само в себе, поскольку юридические вопросы законодательством не выясняются, а виновность — это как раз такой юридический вопрос. Соответственно, защите придется серьезно подумать над тем, как следует «извернуться» и изложить вопрос о виновности в доказывании фактических обстоятельств влияющих на виновность.
В ст. 339 УПК РФ допускает постановку частных вопросов. При этом дан исчерпывающий перечень их тематики. Постановка частных вопросов допустима:
— Вопросы об обстоятельствах которые влияют на степень виновности. Под этими обстоятельствами очевидно следует понимать фактические деяния, содержащие в себе признаки смягчающих вину обстоятельств предусмотренных ст. 61 УК РФ. Пр этом надо понимать, что это не могут быть вопросы прямо требующие ответа от присяжных о наличии или отсутствия смягчающих вину обстоятельств поскольку в силу п. 6 ч. 1 ст. 299 и ч. 2 ст. 334 их разрешение относится к полномочиям судьи…
Так же наверняка будет отказ в постановке вопросов требующих от присяжных заседателей разрешения вопросов права, либо выхода за пределы предъявленного обвинения. Так, наверняка будет отказано в постановке вопроса о доказанности о наличии у подсудимого несовершеннолетних детей, беременности, собственного несовершеннолетия и т.п.
В то же время вполне возможно поставить перед присяжными вопрос о наличии фактических обстоятельств, которые при их последующей юридической оценке председательствующим будут указывать на совершение преступления в результате физического или психического принуждения либо в силу материальной, служебной или иной зависимости; совершение преступления при нарушении условий правомерности необходимой обороны, задержания лица, совершившего преступление, крайней необходимости, обоснованного риска, исполнения приказа или распоряжения; противоправность или аморальность поведения потерпевшего, явившегося поводом для преступления.
— Вопросы об обстоятельствах изменяющих характер вины, это те обстоятельства, которые являются фактическим основанием для вывода об иной форме вины (неосторожность вместо умысла) или иной разновидности одной и той же формы вины (косвенный умысел вместо прямого; легкомыслие или небрежность). Полагаю, нет особой необходимости разъяснять влияние формы вины на возможную квалификацию деяния.
Вопросы относительно характера виновности являются очень важными для защиты. Какими были действия вашего подзащитного: умышленными или неосторожными; был ли вообще умысел на вмененное деяние, если нет, на что были направлены его действия? Вот цель такого рода вопросов. Формулируются они например так:
Вопрос 1. Доказано ли, что… потерпевший Иванов погиб от ножевой раны причиненной ему в области передней стенки грудной клетки?
Вопрос 2. Если на первый вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли, что указанное в этом вопросе деяние совершил Сидоров?
Вопрос 3. Если на второй вопрос дан утвердительный ответ, то виновен ли Сидоров в деянии, указанном в первом вопросе?
Вопрос 4. Если на третий вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли, что Сидоров нанес удар ножом Иванову, пытаясь предотвратить нанесение ему (Сидорову) Ивановым удара металлическим прутом находившемся в руках Иванова?
Вопрос 5. Если на третий вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли что Сидоров, после нанесения удара ножом Иванову, вызвал скорую помощь и подручными средствами пытался остановить кровотечение из раны Иванова?
— Вопросы об обстоятельствах влекущих за собой освобождение подсудимого от ответственности. При этом надо понимать, что вопросы об обстоятельствах, указанных в п. п. 3 — 6 ч. 1, ч. 2 ст. 24; п. п. 3 — 7 ч. 1 ст. 27; ст. ст. 25 и 28; ч.7 ст. 246 УПК РФ на разрешение присяжным не ставятся поскольку их разрешение отнесено к исключительной компетенции председательствующего (ст. 254, п. 1 ст. 350).
В принципе, в этом есть свой смысл, поскольку вопросы об истечении сроков давности или применения акта амнистии очевидно требуют юридических знаний. Вопросы о таких обстоятельствах, как необходимая оборона, крайняя необходимость, физическое или психическое принуждение, и других указанных в гл. 8 УК могут ставиться (в понятных присяжным заседателям, «неюридических» формулировках), однако они не являются обстоятельствами, влекущими освобождение подсудимого от ответственности, поскольку вообще исключают ее вместе с преступностью деяния. В общем, этот пункт прекрасно иллюстрирует тезис о том, что наше уголовно-процессуальное законодательство крайне несовершенно и парадоксально.
С определенными оговорками, можно попробовать включить сюда вопросы о доказанности фактических обстоятельств указывающих на необходимую оборону, обоснованный риск, крайнюю необходимость, причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, физическое или психическое принуждение, исполнение приказа или распоряжения.
Степени осуществления преступного намерения. То есть речь идет о том, было ли окончено преступление.
— Вопрос о причинах, в силу которых деяние не было доведено до конца. То есть имел ли место добровольный отказ от совершения преступления, либо оно не было доведено до конца по независящим от подсудимого причинам.
— Вопрос о степени и характере соучастия каждого из подсудимых в совершении преступления. В данном случае речь идет об эксцессе исполнителя, форме сговора, устойчивости группы и т.д.
— Вопросы, позволяющие установить виновность подсудимого в совершении менее тяжкого преступления, если этим не ухудшается положение подсудимого и не нарушается его право на защиту. В случае с этой категорией вопросов, существует весьма спорный момент, когда суд оказывает в постановке вопроса о совершении менее тяжкого преступления, по причине того, что подсудимому оно не вменялось.
Соответственно вопросы этой категории должны затрагивать именно фактическую сторону деяния, позволяющую произвести переквалификацию преступления на менее тяжкое, например убийства при наличии квалифицирующих признаков (ч.2 ст. 105 УК РФ) на убийство без таковых (ч.1 ст. 105 УК РФ), убийства- на причинение тяжких телесных повреждений повлекших смерть потерпевшего (ч.4 ст. 111 УК РФ) и т.д.
Вот, пример приведенный в книге «Защита по уголовному делу» Е.Ю. Львовой
«Вот пример формулировки вопросного листа по делу Чумакова и др., в рассмотрении которого в Московском областном суде под председательством судьи М.Н. Елычева автор принимал участие.
По обвинению по ст. 102 п. «а», «д», «н» УК РСФСР.
1. Доказано ли, что 8 октября 1993 г., в начале восьмого утра, у д. 5 по ул. Машиностроителей г. Подольска Московской области из автомашины ВАЗ-2108 были произведены выстрелы из автомата в гражданина Губкина В.Л., в результате чего последнему были причинены: сквозное ранение левой височной области, сквозное ранение задней поверхности нижней трети левого бедра, сквозное ранение задней поверхности средней трети правого плеча, касательное ранение межлопаточной области, слепое ранение поясничной области, проникающее в брюшную полость с повреждением второго поясничного позвонка околопочечнои клетчатки, стенки желудка и малого сальника, что вызвало травматический шок, от которого Губкин скончался по пути в больницу, а также доказано ли, что часть пуль в результате произведенных выстрелов попала в обшивку балкона и дверь одной из квартир д. 5?
Если на 1-й вопрос дан утвердительный ответ, то доказано ли, что
Чумаков АН за обещанное ему вознаграждение, действуя совместно с другими лицами, подъехал утром 8 октября 1993 г. вместе с этими другими лицами к д. 5 по ул. Машиностроителей г. Подольска на автомашине ВАЗ-2108 и из переданного ему ранее автомата из салона данной машины через открытый задний багажник произвел выстрелы в Губкина В.Л., в результате чего наступили последствия, указанные в 1 -м вопросе?
Если на 1-й и 2-й вопросы даны утвердительные ответы, то виновен
ли Чумаков А.Н. в совершении действий, указанных в этих вопросах?
Если на 2-й вопрос дан отрицательный ответ, то доказано ли, что
Чумаков А.Н., боясь расправы в отношении членов его семьи, 8 октября 1993 г. произвел выстрелы из автомата при обстоятельствах, описанных во 2-м вопросе, но стреляя не в Губкина, а в землю?
Пример этого дела интересен тем, что председательствующий в напутственном слове разъяснил присяжным, что они могут отвечать на вопросы «развернуто», т.е. не все признать доказанным, либо сделать оговорки относительно виновности.
В результате этого, хотя присяжные и не согласились с позицией защиты, выраженной в четвертом вопросе, зато на второй вопрос ответили: «Да, доказано, кроме факта вознаграждения», а на третий: «Да, виновен, но боялся расправы в отношении членов его семьи».
Это дало возможность исключить в приговоре квалифицирующий признак корыстных побуждений и учесть при назначении наказания смягчающее обстоятельство, указанное присяжными при ответе на третий вопрос о виновности.»
Теперь перейдем к рассмотрению отдельных проблем возникающих при постановке частных вопросов. Судебная практика ВС РФ по тем или иным вопросам- неоднородна. Конечно она имеет достаточно серьезные перекосы в сторону обвинения.
Вопросный лист в суде присяжных (1)
Вопросный лист в суде присяжных (2)
Вопросный лист в суде присяжных (3)
Вопросный лист в суде присяжных (4)
Вопросный лист в суде присяжных (5)
Рейтинг публикации:
«
Уважаемый Александр Витальевич, еще раз благодарю за труд.
Действительно подробнейший анализ безобразия под названием «суд присяжных в РФ»… да еще в таком казалось бы «незначительном»(для непрофессионала конечно же) вопросе как работа с вопросным листом.
В этом разделе понравилось в т.ч. это
Самое смешное в описанных ситуациях то, что УПК РФ не предусматривает права защитников знакомиться с вердиктом присяжных заседателей до его оглашения и сообщать председательствующему об ошибках в его содержании. То есть ошибки в вопросном листе будут выявлены защитой только после его официального оглашения, когда никаких процедур для их исправления законом уже не предусмотрено. Вот где простор для жалоб в ЕСПЧ и КС. Спасибо.
Уважаемый Евгений Александрович, спасибо, завтра окончание этого фолианта выложу, и наверное, имеет смысл весь текст в вордовском файле приложить, что-б интересующимся удобнее с ним работать было.
Уважаемый Александр Витальевич, просто голова кругом идет от информации, так сразу всё и не запомнишь! Хорошо, что к публикации можно добавить личные заметки с пояснениями каждой из частей, что я и сделала.(blush)Тема постановки правильных частных вопросов также заинтересовала. Как я понимаю, у неё ещё будет продолжение, верно?(wasntme)
Уважаемая Алёна Александровна, ага, завтра. Надеюсь окончание в одну публикацию «влезет». Кстати, а что за заметки? Может поделитесь, я-б на их основе статью бы конкретизировал, а то не хватает именно взгляда со стороны- понятно-ли, последовательно ли материал составлен. А вообще наверное завтра и в приложении файл целиком вставлю, что-б удобнее было читать и работать с ним.
Уважаемый Александр Витальевич, в самом низу есть синяя кнопочка «добавить заметку».
Лично я к Вашим публикациям про суд присяжных в заметки пишу что-то вроде последовательного краткого содержания, с пояснениями интересных моментов. Это я сейчас, только прочитав Ваши публикации примерно визуально знаю где и про что написано, а вот пройдет пару недель или месяц… Вот тут-то заметочки и пригодятся! Помогают память освежить.:)
Уважаемая Алёна Александровна, нет, что заметки можно к публикациям делать, я знаю, вопрос именно в том, что Вам непонятным показалось, что пришлось заметки делать.
Уважаемый Александр Витальевич, очень даже понятно! В теории, так сказать, понятно. А теория без практики...
Проблема в том, что лично мне так пока и не довелось посмотреть хоть краем глаза на процесс с присяжными. Хотел меня взять с собой Андрей Борисович на присяжных посмотреть, так дело прокурору вернули. Вот теперь даже не знаю радоваться этому или нет.(giggle)
А идея с целым файлом хорошая, поддерживаю!(Y)
Александр Витальевич! Спасибо за познавательную информацию! Информации тонна, чтоб всё осмыслить и понять нужно время, отдельный файл очень бы пригодился!