В исключительно интересном уголовном деле в качестве адвоката мне довелось поучаствовать.
Уголовное дело было возбуждено по ч.4 ст. 111 УК РФ и расследовалось в Следственном комитете. События преступления произошли еще в 2008 году, и уголовное дело было приостановлено в связи с розыском лица, подозреваемого в совершении преступления.
Данное лицо, а в последствии, мой подзащитный, на самом деле никуда не скрывался и продолжал спокойно проживать по месту жительства. В ноябре 2017 года в результате дорожно-транспортного происшествия с участием моего подзащитного всплыла информация о нахождении его в розыске, и он был задержан.
В день фактического задержания родственники подозреваемого заключили со мной соглашение, о чем я незамедлительно сообщил следователю по телефону и выехал к месту проведения следственных действий.
Наличие адвоката по соглашению явно не обрадовало следователя и он решил не дожидаться моего приезда. Срочно вызвав знакомого адвоката и вынеся постановление о его назначении в качестве защитника в порядке ст. 51 УПК РФ, следователь поспешил в СИЗО для первого допроса моего подзащитного.
Естественно, неподготовленный человек в ходе допроса наговорил много лишнего об обстоятельствах почти десятилетней давности, и в вскоре ему было предъявлено обвинение по ч.4 ст. 111 УК РФ и избрана мера пресечения в виде заключения под стражу.
В суд первой инстанции уголовное дело поступило с многочисленными нарушениями норм уголовно-процессуального законодательства со стороны следствия. Но как часто бывает, местный суд встал на сторону следственного комитета и гособвинения, признав моего подзащитного виновным в совершении преступления, проигнорировав все ходатайства и жалобы защиты.
А нарушений закона было предостаточно, как и на стадии предварительного следствия, так и в суде :
— в основу приговора были положены недопустимые доказательства
— нарушено право на защиту подозреваемого в ходе первого допроса с адвокатом по назначению,
— в материалах дела находились процессуальные документы, которые вызывали сомнение в подлинности и содержали сведения, указывающие на их возможную фальсификацию,
— приговор был основан на показаниях свидетелей, не являющихся очевидцами преступления, и чьи показания базировались на слухах и домыслах.
Даже заключение эксперта о причинах смерти вызывало сомнение в достоверности, поскольку было основано на недопустимых доказательствах.
Естественно, на незаконный приговор суда первой инстанции мною была подана развернутая апелляционная жалоба в Московский областной суд.
В ходе судебных заседаний апелляционной инстанции мною было заявлено ходатайство о истребовании из Дмитровского городского суда материала о избрании меры пресечения в отношении моего подзащитного для сверки процессуальных документов из материала с аналогичными документами, содержащимися в материалах уголовного дела. Данное ходатайство было удовлетворено, что позволило суду убедиться в многочисленных исправлениях и дописках в протоколах следственных действий.
По результатам рассмотрения уголовного дела в суде апелляционной инстанции, были удовлетворены почти все доводы моей жалобы. Приговор в отношении моего подзащитного полностью отменен, а уголовное дело направлено на новое рассмотрение в ином составе суда.