Дело о компенсации морального вреда в связи со смертью отца двух молодых женщин (далее истцы), пришедшего в районною больницу по направлению врача своими ногами, было бы обычным, если бы не одно но. Точнее не одно но, а несколько.
Корпоративная защита врачей, сговор прокурора и суда, результатом чего стало вынесение судом кассационной инстанции заведомо неправосудного определения. Но обо всём по порядку.
Истцы обратились с иском к ГБУЗ «Д. центральная районная больница имени Н.К.О.» и ГБУЗ Т. центральная районная больница (далее по тексту ответчики) о взыскании компенсации морального вреда и материального ущерба.
Истцы полагали, что их отец умер 11 января 2021 года в ГБУЗ «Д. центральная районная больница имени Н.К. О.» в связи с ненадлежащим исполнением работниками ГБУЗ «Т. центральная районная больница» и ГБУЗ «Д. центральная районная больница имени Н.К. О.» своих профессиональных обязанностей. И не просто умер, а умирал долго и мучительно в результате халатного исполнения медицинскими работниками своих профессиональных обязанностей.
Решением Долинского городского суда исковые требования удовлетворены частично. Суд взыскал в пользу истцов компенсацию морального вреда с ГБУЗ «Т. центральная районная больница» в размере 100 000 руб. в пользу каждой и с ГБУЗ «Д.центральная районная больница имени Н.К. О.» в размере 90 000 руб. в пользу каждой, в возмещении материального ущерба отказано полностью.
Сахалинский областной суд и Девятый кассационный суд общей юрисдикции оставили (засилили) указанное решение в законной силе. В судах как правило рассматривается спор двух сторон, и по результату рассмотрения, как правило, всегда остаётся неудовлетворённой одна сторона.
В данном случае неудовлетворённой осталась сторона истцов. В соответствии со ст. 195 ГПК РФ решение должно быть законным и обоснованным. В жизни решение суда бывает законным и необоснованным, и незаконным и необоснованным.
Незаконным и необоснованным – неправосудным, решение суда бывает вследствие судебной ошибки. Одной особо опасной формой неправосудного решения является его заведомость, т.е. когда судьи, иногда при соучастии прокурора, выносят заведомо неправосудное решение.
Заведомо неправосудное решение – это такое решение, когда судьи сознательно, злоупотребляя предоставленной им властью, идут на вынесение заведомо незаконного и необоснованного решения. Это же касается и вынесение других судебных постановлений судами апелляционной, кассационной и надзорной инстанций.
В данном деле столкнулись интересы истцов, преследующих в качестве основной цели – установление истины в том, что происходило за закрытыми дверями больницы (ковид закрыл все двери), и интересы казны Российской Федерации, кошелёк которой напрямую зависит от установления судом вины медицинского персонала двух Сахалинских больниц.
В решение суда указано на тьму нарушений стандартов оказания пациенту медицинской помощи, но все они, по мнению суда, не причинили существенного вреда пациенту и не состоят в причинно-следственной связи с наступившей смертью пациента.
В суде столкнулись как обычно лбами два медицинских заключения: одно, выполненное судебно-медицинскими экспертами в рамках доследственной проверки, второе выполнено специалистами в досудебном порядке.
Суды всех трёх инстанций отклонили заключение специалистов, отдав как обычно предпочтение заключению судебно-медицинских экспертов по причине того, что они были предупреждены об уголовной ответственности и у суда нет оснований им не доверять. В данном случае суды предпочли пропустить мимо ушей довод истцов о том, что специалисты также были предупреждены начальником экспертного учреждения об уголовной ответственности, хотя закон этого не требует.
Это вопрос так называемого расширительного усмотрения суда, на недопустимость которого неоднократно обращал внимание Конституционный Суд РФ. А что же в этом случае говорит закон.
Согласно пункту 7 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2003 года № 23 «О судебном решении» судам следует иметь в виду, что заключение эксперта, равно как и другие доказательства по делу, не являются исключительными средствами доказывания и должны оцениваться в совокупности со всеми имеющимися в деле доказательствами (статья 67, часть 3 ст. 86 ГПК РФ).
Оценка судом заключения должна быть полно отражена в решении. При этом суду следует указывать, на чем основаны выводы эксперта, приняты ли им во внимание все материалы, представленные на экспертизу, и сделан ли им соответствующий анализ.
Верховный Суд РФ в Определение от 25.01.2018 г. дело № 305-ЭС17-11486 обратил внимание судов на обязательность оценки заключения специалиста, которое представляет собой по сути мотивированное объяснение стороны относительно дефектов судебной экспертизы.
В основу решения суд фактически положил только выводы судебно-медицинских экспертов, согласно которым смерть пациента наступила в результате прогрессирующего основного заболевания ХОБЛ, осложнённого сопутствующим заболеванием новой коронавирусной инфекции COVID-19, что подтверждается в том числе выводом патологоанатома о причине смерти, указанной в Протоколе патологоанатомического вскрытия № 33 от 12 января 2021 года.
Суд проигнорировал Заключение специалиста (рецензия), Заключение эксперта страховой организации, посмертный эпикриз и большую часть сведений, содержащихся в медицинских картах пациента, согласно которым у пациента был иной основной диагноз, который привёл к смерти пациента – COVID-19, сопутствующий диагноз – ХОБЛ, установлена причинно-следственная связь между ненадлежащим исполнением своих обязанностей медицинским персоналом больниц и наступившей смертью у пациента от COVID-19, установивших ненадлежащих уход в больницах за пациентом, в результате чего он был брошен на произвол судьбы.
И самое главное, суды не отразили вывод специалистов о том, что дефекты оказания медицинской помощи привели к ухудшению состояния здоровья и дальнейшей смерти пациента и в соответствии с п. 25 Медицинских критериев отнесения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека» пациенту причинен тяжкий вред здоровью.
Специалисты пришли к выводу о том, что при надлежащем и своевременном оказании пациенту медицинской помощи, пациент был бы выписан из больницы с положительным результатом лечения.
Специалисты указали на то, что пациенту были назначены лекарственные препараты мезатон и коргликад, которые запрещены к одновременному назначению в связи с опасностью их взаимодействия и риску здоровья и жизни пациента. При этом назначенный пациенту препарат коргликад сам по себе подвергал риск развития нарушения сердечного риска и инфаркта миокарда.
Специалисты и эксперт страховой организации также отметили, что экспертами не указан такой диагноз у пациента, как энцефалопатия. Энцефалопатия – это диффузное повреждение и гибель клеток головного мозга вследствие нарушения метаболических процессов или воздействия инфекционных, токсических агентов. Гибель нейронов и нарушение межнейронных связей приводят к стойкому расстройству различных функций организма, деградации личности и даже смерти.
Энцефалопатия всегда вторична, при острой форме смерть наступает от нескольких часов до нескольких дней. Суд никак не оценил данные обстоятельства, имеющее существенное значение при рассмотрении вопроса о качестве оказания медицинской помощи пациенту.
В судебном заседании судебная коллегия Девятого кассационного суда общей юрисдикции на мой довод о том, что при наличии двух противоречивых заключений, суд обязан был назначить повторную судебно-медицинскую экспертизу, заявила о том, что раз об этом не заявили истцы, то суд решил руководствоваться заключением судебно-медицинских экспертов, которое предоставили ответчики. В кассационном определении ничего этого нет, это есть на аудиозаписи судебного заседания.
Подобный вывод суда нарушает принцип равноправия сторон и их состязательности в процессе, независимости и беспристрастности суда. В данном случае суд занял позицию ответчика, прикрывая в том числе сохранность казны Российской Федерации, пусть даже и такими противоправными средствами, позорящими судебную власть.
С таким же успехом можно было поставить вопрос о том, а почему это ответчик не просил назначить дополнительную экспертизу? Кроме того, закон обязывает суд в подобных случаях вынести вопрос о назначении повторной экспертизы на обсуждение сторон, даже если стороны об не просили суд. Но суд в нарушении ч.2 ст. 56 ГПК РФ не выносил на обсуждение сторон вопрос о назначении повторной экспертизы.
В этот момент судебная коллегия попросила всех выйти из зала судебного заседания в связи с тем, что суду надобно посовещаться. И я, как дурак, пошел к выходу…. Всё то, о чём я рассказывал ранее, это было вторым пунктом, а первым пунктом шло то, что суды вообще не рассматривали и не могли рассматривать по одной простой причине – корпоративная солидарность врачей.
Истцы не являются экспертами в медицинской области знаний, поэтому всецело полагались на заключения экспертов, специалистов, патологоанатома. Как оказалось, напрасно полагались.
Ни судебные эксперты, ни специалисты, ни патологоанатом не отразили в своих выводах назначение и введение пациенту инсулина ежедневно с 6 января 2021 года, который привёл к сбою в работе сердца, так как он прямо противопоказан для пациентов, у которых нет сахарного диабета, и в дальнейшем к его смерти в ночь с 9 января на 10 января 2021 года.
Указанное обстоятельство скрыли прокурор и судьи судебного состава, рассматривающие кассационную жалобу истцов, что по сути является не чем иным, как должностным преступлением – данное обстоятельство не отражено в судебных постановлениях, суды первой и апелляционной инстанции не исследовали и не давали ему оценки и не могли её дать, потому что указанное обстоятельство никто не озвучивал.
Если ввести инсулин здоровому человеку, то действие препарата будет подобно органическому яду или отравляющему веществу. Резкий подъем уровня гормона может привести к падению концентрации глюкозы в крови, что вызовет гипогликемию. Это состояние опасно в первую очередь тем, что способно привести к коме, и если пациенту не будет оказана своевременная первая помощь, то вполне вероятен летальный исход. Время смерти зависит исключительно от вводимой дозы пациенту. Либо сразу смерть, либо спустя время.
С помощью инсулина пытают здоровых людей, поэтому в отношении пациента были те же пытки, независимо от того, имел ли место умысел на причинение смерти или же это только халатность со стороны медицинского персонала.
Запись в медицинской карте пациента свидетельствует о том, что после введения инсулина у пациента произошло снижение сердечного ритма. И при таких показателях в работе сердца, пациенту вместо препарата, который бы активизировал сердечную деятельность, был назначен медицинский препарат — корданол, который снижает работу сердечной деятельности. В листе назначений удалена запись о том, кто назначил пациенту корданол.
В медицинской карте пациента не отмечено, что своевременно было выявлено ошибочное назначение ему инсулина и своевременное оказание первой медицинской помощи по противодействию инсулину. Эта причина смерти даже близко не исследовалась ни кем из экспертов.
По вине экспертов и специалистов, патологоанатома суд не исследовал и не давал оценки значимому по делу обстоятельству, в случае подтверждения которого решение суда будет иным.
В Д. больнице пациента вёл не лечащий врач, а интерн. Интерн не вправе исполнять обязанности лечащего врача. Суды не дали оценки данному обстоятельству. Как суды не выяснили такого значимого обстоятельства, как то, а кто из врачей, лечивших пациента, проходил обучение по лечению заболевания от новой коронавирусной инфекции COVID-19, ведь в материалах дела нет ни одного доказательства, что врачи указанных больниц вообще имели право лечить пациентов от новой коронавирусной инфекции COVID-19.
Пациент был брошен в больнице без осмотра врачами, ведения и надлежащего ухода, о чём также свидетельствуют отёки ног, а также пролежень третьей степени, которые не могли образоваться менее, чем за неделю, но ни одной записи ранее этого срока об отёках и пролежне в медицинской карте нет. В больнице медицинский персонал праздновал все Новогодние праздники. Суд же сказал, что это нормальная практика в России, которая не повлияла на оказание медицинской помощи больному и не состоит в причинно-следственной связи между заболеванием и смертью пациента. Вот так. Никак не меньше.
В решение суда нет оценки обстоятельствам удаления записей в отношение пациента о его осмотрах, назначении медицинских препаратов из системы «БАРС» — электронная база для ведения медицинских книжек пациентов больницы, особенно за 5 января 2021 года, накануне дня введения пациенту инсулина, и за 9 января 2021 года, в день, предшествующий остановке сердца у пациента и его смерти.
Особое примечание: Фальсификация записей в системе «Барс» установлена во время допроса следователем врача-хирурга ГБУЗ «Д. ЦРБ им. Н.К. О.» ФИО по уголовному делу № 1210264000700009, которая не смогла объяснить, почему ею внесены записи о нахождении пациента с 25 декабря 2020 года в состоянии медикаментозного сна (комы), в то время как записи трёх других врачей свидетельствуют о том, что он находился в ясном сознании.
Обстоятельствам удаления и фальсификации записей в системе «Барс» судами не дано оценки. Суд не установил, что за сведения были удалены за конкретные даты, в которые с пациентом произошли критические изменения в здоровье.
Суд не выяснял, а что было назначено и введено пациенту 5 января 2021 года, после чего у него сердце пошло «вразнос» — фибрилляция и тахиокардия – трепыхание предсердий, в результате чего кровь не прокачивается в необходимом объёме и органы человека, особенно головной мозг не получает в достаточном количестве кислорода. Как не выяснял суд в том числе, а что же должностные лица медицинского учреждения удалили из листа назначений за 9 января 2021 года, после чего у пациента произошла остановка сердца и наступила смерть.
При остановке сердца у пациента и невозможности «запустить» сердце в результате массажа сердца и введения лекарственных препаратов внутривенно, врач обязан активизировать работу сердца с помощью дефибриллятора, а также адреналин ввести не внутривенно, а с помощью специальной длинной иглы непосредственно в сердце. Ничего этого пациенту сделано не было.
При остановке сердца реанимационные мероприятия должны проводиться в период времени не более 5 минут. И связано это с тем, что при клинической смерти начинают отмирать клетки головного мозга. Как правило за пределами пяти минут у человека происходит уже биологическая смерть и в проведении реанимационных мероприятий нет нужды, и это знает каждый медицинский работник. Это азы медицины. Умершему пациенту реанимационные мероприятия проводились неэффективными методами в течение 30 минут.
Сердце пациента возможно было запустить путём повышенного разряда извне и введения адреналина непосредственно напрямую в сердце, но ничего этого врачами не делалось. Кроме того, в протоколе вскрытия трупа зафиксировано количество жидкости, находящихся в полостях грудной клетки в количествах, превышающих допустимые значения – 800 мл. при 500 мл. допустимых.
По халатности врачей жидкость не откачивалась из полостей больного, в том числе из легких, в результате чего легкие не могли работать должным образом, не могли полноценно удалять углекислый газ из легких и насыщать кровь кислородом. И на каждую такую халатность суды отвечали, что это норма для медицины России, и подобные халатности никак не влияли ни на причинение вреда больному, ни на причинение ему смерти.
Вывод суда о том, что врачи пациента стали лечить от новой коронавирусной инфекции COVID-19 10 декабря 2020 года, сославшись на факт получения положительного теста на новую короновирусную инфекцию у пациента только 10 декабря 2020 года, является недостоверным и опровергается материалами дела.
В медицинской карте пациента за 07 декабря 2020 года имеется запись врача-терапевта, согласно которой получен положительный мазок на наличие у пациента новой коронавирусной инфекции COVID-19, в связи с чем он передается на дальнейшую курацию врачу-инфекционисту.
В связи с тем, что мазок на ковид был взят у пациента только 07 декабря 2020 года, а Протокол по результатам исследования составлен лишь 09 декабря 2020 года, то возникает закономерный вопрос, а откуда врач-терапевт мог взять эти данные 07 декабря 2020 года?
Оказывается, в Заявке на проведение медицинской эвакуации силами ОВЭКМП ГБУЗ «С. областная клиническая больница» имеются сведения о том, что у пациента 04 декабря 2020 года получен положительный результат на новую коронавирусную инфекцию COVID-19 (ПЦР № 240148).
Вместе с тем, в заключении экспертов указано, что 3 декабря 2020 года у пациента получен отрицательный тест на новую коронавирусную инфекцию COVID-19. Ни в одном судебном акте не разрешено данное противоречие, не указано, кто и с какой целью сфальсифицировал данное обстоятельство и каким фактам из трёх имеющихся в материалах дела, необходимо верить.
Врачи Т. ЦРБ пояснили, что не смогли госпитализировать пациента в Д. ЦРБ с 10 декабря 2020 года по причине отсутствия там свободных мест, планировали его госпитализировать 15 декабря, а фактически смогли его госпитализировать только 18 декабря в связи с нелетной погодой.
Однако по запросу следователя из Д. ЦРБ пришел ответ, что в период с 05.12.2020 по 15.12.2020 у них во Временном инфекционном госпитале на базе ГБУЗ ДЦРБ свободные места были в наличии. (Представление Министру Здравоохранения Сахалинской области о принятии мер по устранению обстоятельств, способствующих совершению преступлений, других нарушений закона от 15.08.2022 за исх. № 000009).
Согласно протоколу допроса свидетеля ФИО, врача — хирурга ГБУЗ «Д. ЦРБ им. Н.К. О.» по уголовному делу № 1210264000700009 на вопрос следователя о том, были ли свободные места в Д. ЦРБ в период с 05 декабря по 18 декабря 2020 года ответила, что она не помнит, но независимо от того, были ли свободные места в стационаре или нет, они обязаны были принять больного ковидом.
Довод о нелетной погоде тоже был ни при чём. Вертолёт на самом деле прилетел за другим больным, который категорически отказался покидать больницу. И тогда, учитывая надоевших истцов и бывшую супругу больного, врачи приняли решение о госпитализации пациента в Д. ЦРБ.
Судом не дано оценки данному доводу. По вине Т. ЦРБ пациенту вначале неделю не оказывалась медицинская помощь от новой коронавирусной инфекции, а затем ещё неделю по вине врачей его не госпитализировали в Д. ЦРБ.
Суд, в нарушении ч.2 ст. 56 ГПК РФ не установил значимого обстоятельства по делу, без которого решение суда есть ни что иное, как «Филькина грамота». 30 ноября 2020 года пациент прибыл в Т. ЦРБ на «своих ногах», а 4 декабря 2020 года его на каталке привезли с предбольничного участка, куда он вышел подышать воздухом.
05 декабря 2020 года его поместили в реанимацию и 06 декабря 2020 года ему провели интубацию трахеи. Ни в медицинской карте, ни в заключении экспертов нет ни одной записи о том, что случилось с пациентом 04 декабря 2020 года, кто его после этого осматривал, какие медицинские препараты и какое обследование ему назначал и в связи с чем его состояние здоровья ухудшилось до критического, после которого он больше не ходил.
Причем фальсификации записей в медицинских картах пациентов в указанный период времени установлены другими решениями судов при рассмотрении вопроса о причинах смерти пациентов в указанных больницах в тот же период времени. Число умерших в данный промежуток времени там было запредельным. И всё в рамках закона.
…. И так, я как дурак вышел из зала судебного заседания, чтобы судьи могли посовещаться после всех моих доводов и напоминаний о том, что суд незаконно принял судебно-медицинскую экспертизу в качестве безусловного доказательства только потому, что эксперты были предупреждены об уголовной ответственности.
Я не сразу понял, что я дурак, потому что мне слушатель задал вопрос, а где прокурор? А прокурор (ша) остался совещаться с судом, точнее, получать от суда указания, чего и как ему следует говорить и чего не надо говорить.
После того, как я зашел в зал судебного заседания, прокурор (ша) стыдливо пряча глаза в пол, стала зачитывать своё заключение, согласно которому решение суда законно и обоснованно, а в смерти пациента виноват сам пациент.
И судебная коллегия обвинила в смерти пациента самого пациента, который не слушал медсестру и выходил курить на улицу, о чём свидетельствует запись медицинской сестры в карте больного. Если эту фразу взять в отрыве от событий с пациентом, то весь медицинских персонал умер бы со смеху по одной простой причине: записи в медкарте пациента делают только врачи. В эту тайну я посвятил суд кассационной инстанции, но… пять минут позора и нужное решение готово.
Сговор суда и прокурора недопустим, нарушает принцип беспристрастности суда и независимости прокурора, попирает права участников судебного разбирательства дела. В соответствии и во взаимосвязи ст. 129 Конституции РФ, п. 3 ст. 1 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» от 17.01.1992 N 2202-1 ч.3 ст. 45 ГПК РФ прокурор вступает в процесс и дает заключение по делам о выселении, о восстановлении на работе, о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, а также в иных случаях, предусмотренных настоящим Кодексом и другими федеральными законами, в целях осуществления возложенных на него полномочий – осуществлять надзор за соблюдением Конституции Российской Федерации и исполнением законов, надзор за соблюдением прав и свобод человека и гражданина, а в случае нарушения судом закона и/или прав и свобод человека и гражданина, опротестовывать противоречащие закону решения, приговоры, определения и постановления судов.
Прокурор (ша) в кассационном суде нарушила обязанность, возложенную на неё государством и после моего вопроса: «Что это было?» покраснела до ушей вместе с двумя большими звездами на плечах. Покраснела даже её единственная медалька. Кассационная жалоба подана в Верховный Суд РФ.
Я очень надеюсь, что Генеральная прокуратура РФ тоже почитывает периодически Праворуб, и кассационное представление успеет вслед за моей жалобой и они вместе будут рассмотрены Верховным Судом РФ по закону.
Я очень надеюсь, что Верховный Суд РФ вернёт дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции и при новом рассмотрении дела судом будут рассмотрены доводы и доказательства истцов в полном объёме и им будет дана соответствующая оценка, судом будет установлена истинная причина смерти пациента, установления которой добиваются истцы и которой так не сумели добиться ещё многие родные умерших в эпоху не только ковида, но и перемен, которые в России идут вот уже почти сорок лет.
Продолжение следует....