Так, 12 ноября 2015 года судья Верховного суда Эрдыниев Эдуард Борисович отказал в удовлетворении кассационной жалобы бывшего начальника отдела Московской межрегиональной транспортной прокуратуры Дениса Евдокимова, задержанного в 2013 году (ныне арестованными, за многочисленные провокации взяток, сотрудниками ГУЭБиПК МВД РФ: Сугробовым, Муллаяровым, Боднаром, Назаровым, ныне покойным Колесниковым и др), в которой был поставлен вопрос о незаконности отказа судами первой и апелляционной инстанций в исследовании вещественных доказательств, указав: у суда отсутствовали основания сомневаться в достоверности изложенных в протоколах осмотра распечаток разговоров подсудимых и свидетеля.
Тем самым Верховный суд признал законным решение судьи Мещанского суда Москвы Гудошниковой Е.А., которая во время рассмотрения уголовного дела отказала защите в прослушивании ВСЕХ аудиозаписей, приобщенных следствием в качестве вещественных доказательств, по мотиву: в суде были оглашены протоколы их осмотра. При этом учтено мнение обвинения: удовлетворение ходатайства защиты об исследовани вещественных доказательств приведет к затягиванию процесса и нарушению сроков рассмотрения дела.
И это не единичное мнение судьи Верховного суда, так как аналогичная позиция была ранее высказана судьями апелляционной (Панарина Е.В., Андреева С.В., Коновалова Н.В.) и кассационной (Амплеева Л.А.) инстанций Московского городского суда.
Парадоксальность ситуации заключается в том, что, отказав в прослушивании аудиозаписей, в приговоре, в обоснование вины суд сослался на эти аудиозаписи, указав, что они были исследованы в суде… в то время как из протокола судебного заседания следует, что суд отказал защите в этом.
Почему в Мещанском суде было грубо нарушено право на защиту и отказано в исследовании вещественных доказательств? Кратко поясню (более подробно в прикрепленных документах): следователь ГСУ СК по Москве Лопаткин во время расследования фактически скрыл и не указал в протоколе осмотра вещественного доказательства — аудиозаписи от 6 марта 2013 года: факт разговора адвоката Кидяева (взяткодателя) по телефону с оперативниками ГУЭБиПК МВД РФ. Данный разговор Кидяев, направляясь на встречу, случайно записал на диктофон (включив его по неосторожности за 5 минут до встречи). В то же время, по его показаниям, впервые в ГУЭБиПК он обратился только 11 марта 2013 года, до этого с полицией не сотрудничал, знаком с ними не был.
Также следователь Лопаткин не указал в протоколе осмотра аудиофайлов, выданных Кидяевым в ГУЭБиПК, что часть из них записана на CD диски поздно вечером 11 марта 2013 года (что следовало из «свойств файлов»), в то время как Кидяев утверждал, что пришёл в ГУЭБиПК около 10 часов утра 11.03.13 с уже заранее записанными CD дисками.
Кроме того, из приобщенного защитой в суде заключения специалиста-лингвиста Ивановой и ее показаний, следовало, что тональность всех разговоров на аудиозаписях носила дружеский характер, что нехарактерно для переговоров, на которых одна сторона незаконно требует от другой крупные денежные суммы. Как показала специалист, требований о передаче денег не было, а наоборот, адвокат Кидяев (взяткодатель) был заинтересован в передаче денег и склонял к этому другую сторону.
Данные факты требовали проверки и наряду с другими доказательствами подтверждали доводы подсудимых, что адвокат Кидяев фактически был негласным агентом ГУЭБиПК, проводил с февраля 2013 года совместно с полицией негласные ОРМ до «официальной явки в полицию» с заявлением 11.03.13, направленные на подстрекательство взятки и даёт в суде заведомо ложные показания.
Конечно же, Евдокимов Д.В., заявляя ходатайство о прослушивании аудиозаписей в Мещанском суде и в последующих жалобах, сообщал об этом и о несоответствии протоколов осмотров фактическому содержанию аудиозаписей, и апеллировал к закону – к ч.1 ст. 284, ст. 240 УПК РФ и п.2 постановления Пленума Верховного суда РФ «О судебном приговоре», ОБЯЗЫВАЮЩЕМУ исследовать вещественные доказательства в суде.
Сам Верховный суд РФ ещё в 2005 году указывал в своем Бюллетене № 8: в законе не содержатся основания, исключающие возможность непосредственного исследования доказательств, признанных допустимыми. Так, отказ от прослушивания аудиокассет, т.е. от исследования вещественных доказательств, повлек отмену Верховным судом РФ приговора, вынесенного Ярославским областным судом.
Однако судья Верховного суда Эрдыниев придерживается иного мнения, указав в своём постановлении (стр.5) следующее: «у суда отсутствовали основания сомневаться в достоверности изложенных в протоколах осмотра распечаток разговоров и встреч, а также отсутствовали основания предполагать возможность монтажа аудио и видеозаписей».
Довод апелляционной, кассационной жалоб о том, что протоколы осмотра вещественных доказательств не могут подменять собой вещественные доказательства, остался… проигнорированным и без оценки.
Таким образом, отныне, чтобы добиться исследования в судах вещественных доказательств, защите и подсудимым необходимо не просто заявить ходатайство об этом, а еще представить доводы и доказательства, которые могли бы зародить сомнения у судей в достоверности протоколов их осмотров, составленных следователями. То есть следователям – стороне не участвующей в процессах, судьи доверяют больше, чем подсудимым или их адвокатам.
Что это? Субъективное и незаконное мнение судьи Верховного суда?! Но, не забывайте, что аналогичная позиция была высказана иными московскими судьями: Гудошниковой, Панариной, Андреевой, Коноваловой, Амплеевой…
В условиях подобного «правосудия» особо цинично звучат заявления отдельных чиновников, что решения Европейского суда по правам человека зачастую противоречат Конституции России, в то время как в реальности… деятельность подобных судей противоречит Конституции России.