Прекращение уголовного дела возбужденного по признакам статьи 147 УК РФ "Нарушение изобретательских и патентных прав". Путь длиной в два года.

Ощущаю определенное везение на экзотические статьи  уголовного кодекса. Везет не  потому, что они попадаются и жизнь от этого разнообразней, но более, потому что результат защиты по ним положительный. Ранее размещалось описание уголовного дела, возбужденного по ст. 144 УК РФ, было дело по части 2 ст. 146 УК РФ, теперь вот не менее экзотичный состав – ст. 147 УК РФ.

В моей работе часто уголовное преследование прекращается на стадии предварительного расследования. Стараюсь допускать дело в суд в том виде, в котором хотелось бы мне. Поэтому длится это мучение всегда около года-полутора и часто в суд так и не попадает.  

Цель изложения данного материала — попытка  изложить методику защиты от обвинения в нарушении изобретательских и патентных прав. Отдельные моменты вполне актуальны и для защиты по гражданским делам такой категории.

Надо сказать, что я давно знал, что такое полезные модели, изобретения и охранные документы на них – патенты. Сотрудничая с несколькими машиностроительными предприятиями, начиная с 2005 года, я часто касался этих вопросов и все время во взаимосвязи с одним и тем же потерпевшим.  У предприятия — потерпевшего периодически увольняются сотрудники и создают собственный аналогичный бизнес, соответственно предприятие подает заявления о нарушении принадлежащих ему патентных прав, и бывшие сотрудники все по очереди идут ко мне, потому что пока работают, знают о том, кто защищает уволившихся. Думаю, что мою фамилию там скоро засекретят. Вот такой интересный круговорот событий по спирали.

Все материалы прошлых лет я храню, поскольку документы из уголовных дел касаемые  изделий одного и того же потерпевшего помогают защищаться в следующих делах. В этом деле мы умудрились приобщить в качестве доказательств доводов о недобросовестной конкуренции потерпевшего старые постановления вынесенные в отношении предыдущих моих доверителей.

В этот раз фабула была куда более интересная, поскольку включала в себя семейную компоненту, что видимо немало заинтересовало правоохранительный орган.

Учитывая  это и результаты экспертизы, полученные до возбуждения дела подразделение Следственного комитета возбудило уголовное дело. А необычным в деле было то, что директор предприятия, нарушившего патентное право и  бывший начальник отдела комплектации потерпевшего были  супругами. Сразу же родилась версия о  том, что сотрудник имел доступ к технической документации, использовал ее для производства запатентованной продукции, а его жена была лишь прикрытием его побочного бизнеса.

Начали с первой части ст. 147 УК РФ с перспективой перейти на вторую — совершение преступления группой лиц. Начальник отдела (супруг подозреваемой) после служебной проверки уволился и трудоустроился вместо жены директором, однако сам факт брачных отношений  и новой работы автоматически не влечет договоренности о любой  изначальной совместной деятельности, кроме ведения  совместного хозяйства. Супруга давала показания, что знала из рассказов мужа о его интересной работе и создала предприятие в тайне от него, а он тоже об этом ничего не знал до момента служебной проверки по факту появления конкурента на рынке. Они даже поссорились на этой почве, поскольку мужу пришлось уйти с перспективной работы.

При таких показаниях и отсутствии объективных данных об его участии в деятельности фирмы до увольнения, любые обвинения в соисполнительстве будут являться не более чем предположениями, поэтому следствие данную перспективную идею забросило до лучших времен. Это было уже легче, хотя второй адвокат (тоже участник «Праворуба») уже был готов представить свой «веский» ордер.

 Защита по делу была построена на трех китах состава этого преступления:

• доказывание того, что в проданном изделии не использованы все признаки уникальной формулы патента на полезную модель (объективная сторона преступления),
• отсутствие у подозреваемой умысла на нарушение чьих-либо патентных прав,
• отсутствие крупного ущерба у потерпевшего в связи с действиями подозреваемого.

 Как говориться отсутствие любого из элементов состава преступления ведет к нужному защите результату. У нас получилось доказать два из указанных выше элементов.

 Кроме того, из тактических соображений проталкивалась мысль о нарушении подследственности дела, то есть его расследовании не по месту совершения преступления. Давно заметил, что чужие дела никто не любит, и когда их получает, то не радуется тому, что «наворотил» его предшественник. Ранее по другим делам, несколько раз удавалось настоять на передаче дел в другой район/регион и  всегда это имело очень  хороший результат, особенно если дело было заказное.

Долгое время в этом деле мне не удавалось убедить доверителя в том, что  нам  целесообразно настаивать на передаче дела не только в другой отдел, но и возможно в другой регион, поскольку  ни одно из действий, указанных Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 26.04.2007 N 14 (изготовление, применение, предложение о продаже, продажа, иное введение в гражданский оборот или хранение для этих целей продукта, в котором использованы запатентованные изобретение или полезная модель) не осуществлялось в  городе Тюмени.  В Тюмени находилась только предприятие, в котором работала подозреваемая директором. Изготовление технической документации и самих изделий происходило в городе Кургане, затем минуя Тюмень изделия были поставлены в город Нижневартовск, то есть проданы там. Даже договор поставки был подписан в Нижневартовске. Чем дольше мы тянули, тем меньше оставалось шансов, что дело будет передано.

Тем не менее, в конце концов, какая то из жалоб  с нашим намеком о том, что расследование не месту совершения преступления попахивает заинтересованностью,  полагаю, все-таки  нашла благодарного читателя, и дело было передано в Межрайонный следственный отдел Следственного Комитета. Хотя это только мои предположения, конкретного ответа о том, что, рассмотрев Ваши доводы, дело было передано у меня нет. Тем не менее передано оно в другое следственное подразделение было.

 1. Оспаривание процедур проведения и результатов экспертиз, проведенных по делу.

В другом следственном органе мы снова начали продвигать свои мысли, показали расписки в получении ранее заявленных ходатайств, нашли все приобщенные нами документы, дали снова по ним пояснения, однако было все так же не  легко, поскольку экспертизы, проведенные по делу, свидетельствовали об использовании в изделии всех защищенных признаков содержащихся в независимой формуле полезной модели.

Мы активно оспаривали результаты проведенной до возбуждения уголовного дела патентно-технической экспертизы, поскольку именно ее выводы и говорят о том использованы ли все признаки формулы, указанные в патенте на спорное изделие.

Первая комплексная экспертиза по делу была назначена оперуполномоченным  БЭП до возбуждения дела и поручена экспертам Тюменской торгово-промышленной палаты, которая назначила двух экспертов, один из которых обладал статусом патентного поверенного, а второй инженером-строителем,  экспертом ТПП в области экспертизы оборудования. В силу правил, установленных ч. 1.2. ст. 144 УПК РФ, следователь не мог отказать нам в производстве повторной экспертизы, которая по смыслу так же должна быть комплексной, однако почему-то была проведена патентным поверенным в одиночку.

Кроме того, назначая повторную экспертизу следователь не учел,  заявленный нами отвод экспертному учреждению, поскольку потерпевшее предприятие являлось членом Торгово-промышленной Палаты, платило в нее взносы, а ТПП в свою очередь, согласно ст.1 Закона РФ О «Торгово-промышленных палатах»  является негосударственной некоммерческой организацией, созданной в организационно-правовой форме союза для представления и защиты законных интересов своих членов.  Очевидно, что ТПП не может являться независимой экспертной организацией по уголовному делу, потерпевшим по которому является ее член, отношения с которым построены, в том числе на финансовых взаимоотношениях.

Кроме того, экспертом не были изучены и оценены чертежи изделия, переданные нами для ее проведения. В воздухе запахло третьей экспертизой, ходатайство о которой было удовлетворено так же, однако следствие не нашло иного эксперта, к тому же оказалось, что за проведение экспертизы надо платить, а за предыдущие две так никто никому и не заплатил, но они почему-то проводились.

Опять запахло заинтересованностью. В таком тупике следствие не нашло ничего кроме как допросить эксперта, что не может заменить собой полноценную и проведенную в соответствии с процессуальным законом экспертизу, с учетом того, что две предыдущие были такими кривыми. Тем более ходатайство о третьей экспертизе было удовлетворено.

В общем с учетом, всех наших заявлений, ходатайств, замечаний, отводов  следовало, что ни одно из экспертных заключений не было проведено в полном соответствии с процессуальным законом и  без нарушения прав подозреваемого, не было полным и отвечающим на все вопросы сторон с учетом удовлетворенных следствием ходатайств.

 2. Доводы об отсутствии умысла на нарушение патентных прав.

Внимательно ознакомившись со всеми документами, характеризующими процесс изготовления спорного оборудования, было установлено, что подозреваемая, будучи директором общества, заключила договор о разработке конструкторской документации на изделие с патентным поверенным, который ранее работал в качестве конструктора на другом предприятии, которое занималось выпуском аналогичного оборудования.

Одним из условий данного договора, который был реально оплачен заказчиком в соответствующий период, было требование о том, что разработанное изделие не должно нарушать чьих-либо патентных прав. В техническом задании было указаны номера патентов, правовая защита которых была прекращена,  для использования при составлении конструкторской документации.

По нашему ходатайству конструктор был допрошен и пояснил, чем его конструкторская документация, переданная заказчику отличалась от изделия, подвергнутого экспертизе.

Далее, подозреваемой был заключен договор с предприятием г.Кургана на изготовление оборудования на основании переданных чертежей и конструкторской документации. Согласно актов приемки-передачи, чертежи были переданы.

В связи с указанными обстоятельствами в деле обнаружилось явное противоречие между тем, какое изделие, согласно конструкторской документации подозреваемая заказала изготовителю и тем изделием, которое было изъято оперативными сотрудниками и исследовано экспертами и (возможно) изготовлено заводом-изготовителем.

Согласно соглашения с заводом-изготовителем, завод принял обязательства о полном изготовлении изделия под ключ на основании переданной конструкторской документации. То есть подрядчик, полностью комплектовал изделие всеми комплектующими и отвечал за соответствие изделия документации. Экспертным путем чертежи изделия, переданные заводу для производства не исследовались. Данных о том, что исследуемое экспертами изделие и его чертежи являются  полностью идентичными нет. 

По сути, заключением договора на изготовление конструкторской документации с патентоведом, ранее работающим конструктором на заводе выпускающим аналогичные изделия, подтверждается отсутствие у подозреваемой умысла на нарушение патентных прав потерпевшего, поскольку ее умысел был как раз направлен на то чтобы изделие не нарушало чьи либо права.

За возможное использование заводом-изготовителем отдельных «чужих» комплектующих или не соблюдение изготовителем конструкторской документации,  подозреваемая не может нести ответственность, поскольку действия непосредственного изготовителя продукции находятся вне ее контроля. Подозреваемая на месте товар не принимала, он был направлен с завода непосредственно потребителю.

Именно в связи с этими доводами, защитой и заявлялось ходатайство об экспертизе изделия с учетом его чертежей, которое фактически проведено не было. Если чертежи изделия, переданные для изготовления оборудования на завод, не соответствуют изготовленной фактически продукции, то налицо нарушение договора заводом изготовителем, за которое подозреваемая не может нести ответственность.

Чертежи изделия являлись наиболее важным доказательством защиты, которые исследовать категорически не хотело ни следствие, ни эксперты, а между тем, согласно части 2 ст. 1354 ГК РФ для толкования формулы изобретения и формулы полезной модели могут использоваться описание и чертежи.

В связи с этим, защита снова и снова возвращались к вопросу о неполноте проведенных по делу экспертиз, но теперь уже в другом ракурсе, с точки зрения доказанности следствием умысла на нарушение патентных прав.

3.Отсутствие крупного ущерба у потерпевшего в связи с действиями подозреваемого.

Состав преступления, предусмотренного ст. 147 УК РФ предполагает наличие крупного ущерба у потерпевшего, в результате нарушения его прав, защищенных патентами. При этом, законом не предусмотрен размер ущерба, который является крупным. К слову сказать, борьба за размер ущерба имеет и иное важное значение, поскольку в уголовном деле может быть рассмотрен  гражданский иск потерпевшего.

По этому вопросу защитой было исписано уйма различного содержания документов, адресованных следствию,  руководству следственного управления, прокурору.  У потерпевшего было свое мнение о размере нанесенного ему ущерба, который складывался из  его расходов на содержание конструкторского отдела, пошлин за поддержание в силе патентов в течение 10 лет, расходов на разработку и патентование изделий и убыток, не полученный в результате того, что он не получил доход от продажи четырех изделий, на которые у него так же был заключен договор с покупателем.

Однако, согласно Постановления о возбуждении уголовного дела ущерб оценивался в сумму не менее 880 000 рублей, то есть по общей стоимости четырех  проданных изделий, без НДС.

Сначала нам пришлось доказывать, что не весь недополученный потерпевшим доход является его убытком, а только разница между предполагаемым им к получению доходом и его затратами на изготовление этой продукции. Это логично, по таким делам ущербом может являться, зачастую, только упущенная выгода, но нигде и ничего об этом не написано.

Однако, убив пару дней в Интернете нашел пару судебных  актов, в том числе один оправдательный приговор, в котором наши доводы прямо или косвенно подтверждались. Для пущей уверенности заявили ходатайство о проведении экономической экспертизы, которой правильно поставили вопросы, из которых удовлетворенным был только один.

Потерпевший был допрошен, заявил о размере себестоимости своей продукции, то есть затрат на ее изготовление, представил калькуляцию. Эксперты были не только экономистами, но и видимо обладали некоторыми юридическими знаниями, поскольку  разъяснили следователю, что является реальным ущербом, что упущенной выгодой и какой именно из видов ущерба возник у потерпевшего и в какой сумме. Так мы дошли до 289 000 рублей.

Однако даже эта сумма была не соответствующей фактическим обстоятельствам изготовления данного вида оборудования. При производстве первой экспертизы, еще до возбуждения дела, потерпевшего кто-то дернул за что-то и он приобщил к материалам доследственной проверки все свои договоры с изготовителями комплектующих для спорного изделия, вместе со спецификациями.

Таким образом, имея в союзниках супруга подозреваемой – бывшего начальника отдела комплектации, мы имели данные о полной стоимости всех комплектующих изделия с учетом их доставки,  упаковки и сборки, стоимость которой уже была взята с калькуляции, предоставленной потерпевшим. Выходило, что на изготовление одного изделия потерпевший тратил не 177 тысяч рублей, а около 205 000, это еще более снижало размер его ущерба в виде упущенной выгоды.

Естественно  актуальным стал вопрос о том, является ли  такой размер крупным для предприятия?

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26.04.2007 N 14«О практике рассмотрения судами уголовных дел о нарушении авторских, смежных, изобретательских и патентных прав, а также о незаконном использовании товарного знака» в пункте 24 дает такой ответ на данный вопрос:

Лицо может быть привлечено к уголовной ответственности по части 1 статьи 146, по статьям 147 и 180 УК РФ только при условии причинения крупного ущерба правообладателям указанных в них объектов интеллектуальной собственности и средств индивидуализации.  В соответствии с примечанием к статье 169 УК РФ ущерб, причиненный деяниями, указанными в статье 180 УК РФ, считается крупным, если он превышает двести пятьдесят тысяч рублей.

Учитывая, что применительно к части 1 статьи 146 и статье 147 УК РФ ущерб, который может быть признан судом крупным, в законе не указан, суды при его установлении должны исходить из обстоятельств каждого конкретного дела (например, из наличия и размера реального ущерба, размера упущенной выгоды, размера доходов, полученных лицом в результате нарушения им прав на результаты интеллектуальной деятельности или на средства индивидуализации).

При этом следует учитывать положения статьи 15 Гражданского кодекса Российской Федерации, в соответствии с которой, если лицо, нарушившее право, получило вследствие этого доходы, лицо, право которого нарушено, вправе требовать возмещения наряду с другими убытками упущенной выгоды в размере не меньшем, чем такие доходы».

 Конкретными обстоятельствами дела, которые на наш взгляд имели значение для определения того,  является ли причиненный  потерпевшему ущерб крупным,  было его финансового положение.

Однако перед подачей ходатайства об истребовании балансов и финансовой отчетности потерпевшего за период соответствующий обстоятельствам дела,  целесообразно было получить и проанализировать эти данные самому и выложить на блюдечке следствию, тем более без конкретных цифр, мог быть и отказ в удовлетворении этого ходатайства защиты.

Вспомнил, что на нашем полезнейшем во всех отношениях сайте «Праворуб» имелась публикация, в которой участники делились ссылками в сети  Интернет на ресурсы, в которых в свободном доступе  размещена разнообразная информация. Благодарю коллегу Климушкина В.А. разместившего ссылку на орган статистики, http://www.gks.ru,  который при введении ИНН предприятия предоставляет  его отчетность, в том числе бухгалтерский баланс и отчет о прибылях и убытках.

Что же дали нам эти документы? Потерпевший обладал следующими показателями отчетности за 2014 год:

• Основные средства – 31 636 000 рублей,
• Запасы — 257 959 000 рублей,
• Дебиторская задолженность — 118 067 000 рублей
• Активы баланса – 428 204 000 рублей
• Выручка – 219 607 000 рублей (при таком показателе доход ООО НЕФТЬ составляет 0,1% от общей выручки ПОТЕРПЕВШЕГО за 2014 год.)
• Поступления от продажи продукции – 235 206 000 рублей.

С учетом, того, что сделка по продаже спорного оборудования была в декабре 2014 года, данная финансовая информация была более чем актуальна.

Полученные  следствием из налоговой инспекции документы полностью подтвердили наши доводы о том, что с учетом финансовых показателей потерпевшего размер полученного им ущерба не является для него крупным.

Однако потерпевший тоже знал о результатах экономической экспертизы и данных, полученных из налогового органа, поскольку его представители тоже были бывшими сотрудниками правоохранительных органов. В своем дополнительном допросе  представитель потерпевшего заявил, что по результатам 2014 финансового года им был получен балансовый убыток, деятельность у него бесприбыльна и, следовательно, ущерб в виде неполученной прибыли для него значителен.

Следствие колебалось в оценке этих обстоятельств, чаша весов опять качнулась в противоположную от нас сторону.

В один из моментов обсуждения пути дальнейшего движения дела с доверителем, вдруг проскочила информация о том, что потерпевший обычно реализует всю свою продукцию через одноименный торговый дом, являющейся  дочерним предприятием по отношению к потерпевшему, оставляя большую часть прибыли в распоряжении этой дочки. Казалось бы, незначительная для  подзащитного информация  могла полностью изменить расклад в данном уголовном деле.

Следствие конечно не давало нам возможности ознакомления с материалами уголовного дела, однако ход его расследования и суть проводимых следственных действий можно было узнать из содержания Постановлений о продлении сроков расследования, в которых указывается, что сделало следствие и что ему предстоит сделать. Данное постановление должно доводиться до сведения стороны защиты и может быть им обжаловано. Поэтому после некоторых пререканий и споров о возможности ознакомления с ними, такая возможность была нам предоставлена. 

Как и предполагалось, мы нашли в этих документах, а таких постановлений уже было почти десяток, нужные нам сведения о том, что договор на поставку четырех единиц оборудования был заключен не между покупателем и потерпевшим, а между покупателем и вышеуказанным торговым домом, который не является патентодержателем и не обладает никакими правами на полезные модели, однако при этом аккумулирует основной размер упущенной выгоды ( ущерба), который потерпевший считает своим.

Опять пройдя по протоптанной ранее дорожке,  мы предоставили данные о налоговой отчетности торгового дома и выписку из ЕГРЮЛ из которой следовало, что и у торгового дома и у потерпевшего один и тот же директор  (он же учредитель) и адрес. А главное то, что торговый дом был очень прибыльным предприятием в отличие от головной компании.

Теперь уже было подано ходатайство о прекращении уголовного дела, поскольку у потерпевшего вообще почти не было убытка, и использование потерпевшим схем оптимизации налогообложения не может  нести для подозреваемого негативных последствий.

Следствие попыталось представить  неполученный доход торгового дома как убыток потерпевшего, фактически объединив оба этих предприятия, допросив директора и главного бухгалтера обоих предприятий (в одном лице) о взаимоотношениях предприятий между собой, но это привело,  в конце концов к тому, что и убыточности в деятельности этих структур тоже нет,  если рассматривать их деятельность в совокупности и, следовательно, размер ущерба не является крупным.

Гвоздем программы были показания директора и владельца потерпевшего о том, что в 2014 году предприятие потратило на благотворительность 1 262 000 рублей.

Следствие уже само начало понимать, что такое дело в суд передавать никак нельзя, охарактеризовав его как то в разговоре как  «полное  г…….».  Вот он, наверное тот единственный раз когда за то, что ты сделал его таким, можно гордится.

Первое постановление о прекращении уголовного дела было отменено, а со вторым потерпевший прошел все возможные инстанции по его обжалованию, в том числе и судебные, в порядке ст. 125 УПК РФ.  О бесперспективности такого обжалования можно написать еще целую статью, тем более, что в это же время другой потерпевший оспаривал аналогичное постановление о прекращении другого уголовного дела, возбужденного по части 3 ст. 159 УК РФ — а две ситуации это уже система. 

*документы полностью деперсонифицированы, любые совпадения случайны