Компромиссный приговор по ч. 3 ст. 226 УК РФ. Признание вины подзащитным не означает бездействие защитника

Жил да был один старший прапорщик Д. — честный и порядочный человек, который добросовестно служил своей родине. Почему честный и порядочный? Потому что так его охарактеризовали все свидетели, допрошенные по возбужденному в отношении него уголовному делу. А еще потому, что за 28 лет военной службы он получил 26 поощрений и ни одного взыскания.

Старший прапорщик Д. занимал должность старшего техника 4 группы 1 отделения отдела материально-технического обеспечения войсковой части. Рабочее место Д. находилось на территории склада ракетно-артиллерийского вооружения (РАВ), где в одном из помещений хранились огнестрельное оружие, боеприпасы и комплектующие детали к оружию.

В соответствии со своими служебными полномочиями Д. был обязан: знать наличие и состояние находящихся на складе материальных и основных средств, знать правильность хранения и ведения формуляров (паспортов), вести учет имущества, планируемого к списанию, планировать и организовывать деятельность по ремонту имущества, готовить данные для отчетности, контролировать исполнение документов по направлению деятельности, осуществлять хозяйственные работы на складе РАВ.

Может кто-то из вас, дорогие читатели, усмотрит в этом перечне обязанности, связанные с оборотом огнестрельного оружия и комплектующих частей к нему, а именно: производство, учет и хранение данного имущества? Лично я не усмотрел. А вот военный следственный отдел усмотрел и приписал в предъявленном обвинении эти полномочия несчастному старшему прапорщику Д.

Старший прапорщик действительно был неравнодушен ко всякому оружию и деталям к нему. Оружие являлось не только предметом его работы, но и его хобби. Он постоянно что-то покупал и продавал в интернете на досках объявлений, общался с людьми, которые также интересовались этой темой, получал новые знания в данной сфере.

В конце августа 2021 года на склад РАВ поступили снайперские винтовки СВД 7,62 мм в комплекте с оптическими прицелами ПСО-1. Имущество было старым, 50-60-хх годов выпуска. И вот тогда возник у старшего прапорщика соблазн присвоить себе три оптических прицела с целью их дальнейшей перепродажи. Закупочная стоимость прицелов была мизерной – около четырех тысяч рублей за штуку, а вот продать их можно было почти в десять раз дороже.

Чтобы скрыть возможную недостачу указанного имущества, Д. взял три списанных прицела, убрал с них методом затирания гравером серийные номера, после чего нанес краской на списанные прицелы новые номера от тех прицелов, которые собирался похитить, и таким образом произвел их подмену.

Похищенные прицелы Д. спрятал на складе РАВ, а в дальнейшем стал выносить их с территории части через КПП в личных вещах, в пакетах, по одному в день. Дома Д. спрятал прицелы на высоком холодильнике, чтобы скрыть их от глаз супруги и двоих детей.

Примерно в апреле 2022 года Д. принял решение продать прицелы. Он разместил объявления об их продаже в интернете на тематических сайтах и благополучно продал два прицела по 29 тысяч рублей за штуку. Третий прицел он и вовсе подарил человеку, с которым познакомился и пообщался в интернете на почве общих интересов к оружию. Ну я же не зря отметил, что Д. на самом деле был честный и порядочный человек, с широкой душой.

Деньги за проданные прицелы Д. попросил перечислить на банковскую карту своей супруги, которая, будучи занятой домашними заботами и работой, источниками их поступления особо и не интересовалась.

Похищенные прицелы были отслежены на соответствующих сайтах доблестными сотрудниками ФСБ, которые приняли решение поймать и наказать злодея, а заодно и раскрываемость повысить — особо тяжких, между прочим, преступлений.

И не беда, что общая сумма ущерба, причиненного войсковой части, составила чуть более 11 тысяч рублей. Главное, что действия Д. подпадали под хищение комплектующих деталей к оружию, с использованием служебного положения, а это уже статья от 5 до 12 лет лишения свободы. Серьезное преступление, значит.

Задумывался я, конечно, не раз, обоснованно ли законодатель приравнял по тяжести последствий хищение оптических прицелов к хищению огнестрельного оружия. Аргументом против такой позиции выступает факт того, что снайперская винтовка может стрелять и без прицела. На ее поражающие способности отсутствие этой детали никак не повлияет.

Но с другой стороны, стрелять-то она будет, но вот насколько метко…Еще у меня возник вопрос, а будет ли являться комплектующей деталью, например, наплечный ремень от автомата Калашникова. Без этого ремня стрелять-то автомат по-прежнему будет, а вот на плечо его уже не повесишь.

Но к сожалению, все мои философские рассуждения развеяло Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5, в котором четко указано, что прицелы являются комплектующими деталями огнестрельного оружия (п. 2). Так что план заявить о негодном предмете преступления провалился.

На допросе у следователя Д. полностью сознался в инкриминируемом ему преступлении и дал признательные показания по обстоятельствам совершенного хищения. Поводом к признанию вины, со слов Д., стали доходчивые разъяснения следователя о возможных перспективах оказаться надолго в местах не столь отдаленных — в случае отказа сознаваться в своих злодействах. Не обошел следователь своим вниманием и малолетних сыновей Д., 2016 и 2020 года рождения, намекнув, что без отца они могут и в детском доме оказаться.

В итоге Д. решил не испытывать судьбу и с одобрения приглашенного адвоката дал следствию полный расклад. Это признание и стало единственным прямым доказательством совершенного преступления. Суд избрал в отношении Д. меру пресечения в виде домашнего ареста.

В дело я был приглашен супругой Д. уже на судебной стадии. Дело принял к своему производству тот же судья, чей недавний приговор был существенно скорректирован 2 Западным окружным военным судом на основании моей апелляционной жалобы. Подробнее об этом деле вы можете почитать здесь

Следует отметить, что сам судебный процесс судья и в первый, и во второй раз вел чинно и благородно. Чего только стоит тот факт, что все заявленные ходатайства стороны защиты были удовлетворены. К сожалению, в прошлый раз соблюдение судом процедуры судебного разбирательства не повлекло за собой вынесение законного и обоснованного приговора. Поэтому на такой приговор я не рассчитывал и в этот раз.

Ознакомившись с материалами уголовного дела и задав в суде определенные вопросы свидетелям, я пришел к твердому убеждению, что органы следствия полностью не установили объективную сторону состава преступления – время, место и способ его совершения.

Надеюсь, уважаемые коллеги, вы что-то слышали об этих понятиях со времен своего обучения в университетах. Почему я говорю именно про университеты? А потому что, когда многие новоиспеченные следователи и прокуроры их заканчивают, они об этих, бесполезных на их взгляд, понятиях даже и не вспоминают.

Что касается времени, то в обвинительном заключении был указан период с 21 августа 2021 года по 4 мая 2022 года, в течение которого Д. должен был совершить хищение прицелов. Более точное время преступления следователь установить не смог потому, что сам Д. это время не запомнил и следователю не выложил.

Однако в ходе общения с Д. и его супругой я выяснил, что в период с 30 августа по 30 сентября 2021 года Д. находился в отпуске и вместе со своей семьей вылетал за пределы московского региона. В связи с этим, я заявил в суде ходатайство об истребовании выписки из приказа командира части о предоставлении Д. основного отпуска за 2021 год. Несмотря на возражения государственного обвинителя и представителя войсковой части судья заявленное ходатайство удовлетворил.

Помимо выписки из приказа об отпуске я также приобщил к материалам дела копии маршрутных квитанций и проездных документов, подтверждающих факт отсутствия Д. в Москве в указанный период времени.

Затем выяснилось, что в конце ноября 2021 года в войсковой части проводилась ревизия имущества на складе РАВ, и по ее итогам было установлено, что три прицела, хищение которых вменили по уголовному делу Д., были в это время на месте в целости и сохранности. Соответствующий документ был исследован в судебном заседании.

Таким образом, органы следствия не установили время совершения преступления, а суд его устанавливать не вправе. Это основание для возвращения уголовного дела прокурору.

Также следователь не удосужился установить место совершения преступления. В обвинении таким местом был заявлен склад РАВ. Между тем, в ходе допроса свидетелей и моего подзащитного выяснилось, что у склада РАВ есть конкретный адрес в виде улицы, номера дома и этажа. В свою очередь территория склада включает в себя несколько помещений, среди которых есть изолированные хранилища с номерами. В одном из этих хранилищ и находились прицелы, именно оттуда они и были похищены.

Способ совершения преступления, которым являлось введение в заблуждение командования части, – подмена прицелов списанными, также не был указан в обвинительном заключении. В обвинении просто значилось, что Д. тайно их похитил – как будто просто взял и вынес их за территорию части.

Квалифицирующий признак – использование служебного положения, был не доказан по вышеизложенным мною основаниям, так как на Д. не была возложена материальная ответственность за поступившие в часть прицелы, и в его должностные обязанности не входили действия по обороту оружия. Материально ответственным лицом за имущество, находящееся на складе, являлся начальник склада РАВ, чью должность временно занимал другой прапорщик.

Кроме этого, из показаний одного из свидетелей было установлено, что хранилище с оружием и боеприпасами, в нарушение установленных требований и процедур, не закрывалось на замок, не опечатывалось, сигнализация на нем отсутствовала. По словам моего подзащитного, оружие, боеприпасы и комплектующие к оружию буквально валялись в произвольном порядке в помещении хранилища. При этом их мог взять кто угодно – любой военнослужащий или сотрудник части, которые свободно могли пройти на территорию склада.

В прениях я решил не заявлять о процессуальных нарушениях, допущенных при составлении обвинительного заключения, если прокурор не попросит моему подзащитному наказание в виде реального лишения свободы. Но он попросил: 5 лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима плюс лишение воинского звания и права занимать должности, связанные с оборотом оружия, а также штраф сто тысяч рублей. Короче, как обычно — все что мог, то и попросил.

И тогда я тоже выложил в прениях все, что мог, все, что я думал по поводу этого дела: и о нарушениях процессуального закона, и о неверной квалификации, и об отсутствии необходимости назначать моему подзащитному наказание в виде реального лишения свободы.

В письменной форме моя речь включала в себя только просьбу изменить квалификацию и смягчить наказание. О нарушениях закона я был вынужден заявлять в устной форме.

В итоге в первой части своей речи я заявил о том, что приговор суда не может быть постановлен на основании такого обвинительного заключения, и уголовное дело необходимо возвращать прокурору. Во второй части я отметил, что если суд не согласится вернуть дело, то при назначении наказания я прошу:

• — изменить категорию преступления на менее тяжкую, в соответствии с ч.6 ст. 15 УК РФ;
• — учесть обстоятельства, смягчающие наказание: оказание содействия органам следствия в расследовании преступления (п. «и» ч.1 ст. 61 УК РФ); наличие двух малолетних детей (п. «г» ч.1 ст. 61 УК РФ);
• — применить положения ст. 64 УК РФ и назначить более мягкое наказание, чем предусмотрено по статье.

В завершении я подчеркнул, что первой части моей речи могло бы и не быть, но поскольку прокурор попросил моему подзащитному реальный срок, я посчитал необходимым начать свою речь именно с этих доводов. Тем самым я дал понять суду, что я не буду настаивать на возвращении дела прокурору, если мой подзащитный останется на свободе.

В своем последнем слове Д. указал, что наказание, запрошенное для него прокурором, является чрезмерно жестоким и несправедливым. В его преступлении нет угрозы обществу, это не боеприпасы и не средства взрывания, нет миллионного ущерба государству, нет коррупционной составляющей, нет признаков бандитизма. В случае лишения его воинского звания он лишится пенсии. В случае ограничения свободы эти деньги его жена потратит на съем квартиры для его детей, так как у него нет в собственности жилья, он уволен с военной службы без обеспечения жилым помещением. А при наступлении любого несчастного случая он лишится средств к существованию.  

21 апреля 2023 года  приговором Московского гарнизонного военного суда Д. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного  п. «в» ч.3 ст. 226 УК РФ, и ему было назначено наказание в виде 2 лет лишения свободы условно с испытательным сроком 2 года, со штрафом в размере 100 000 рублей.

Суд применил все запрошенные мною статьи для смягчения Д. наказания: изменил категорию преступления по ч. 6 ст. 15, учел обстоятельства, смягчающие наказание, — п.п. «и» и «г» ч. 1 ст. 61, применил положения статей 64, 73 УК РФ, а также не стал лишать его воинского звания «старший прапорщик» и права занимать соответствующие должности.

В итоге размер наказания, назначенного судом по ч.3 ст. 226 УК РФ получился меньше, чем по части 1 ст. 226 УК РФ (от 3 до 6 лет лишения свободы), на которую мы просили суд переквалифицировать действия моего подзащитного.

Что касается заявленных мною нарушений, судья в этом отношении поступил оригинальным образом. Он самостоятельно установил в приговоре время совершения преступления – перенес начало его совершения на 1 декабря 2021 года, указав, что это не нарушает права подсудимого, так как не усугубляет его положение.

Также суд указал, что юридически значимым обстоятельством считается вынос прицелов за территорию войсковой части, а не за территорию склада РАВ, как об этом заявлял я. На самом же деле я заявлял вовсе не об этом, а о том, что местом совершения преступления является хранилище склада.

С последними доводами, конечно же, нельзя согласиться, так как я убежден, что суд не вправе изменять время и место совершения преступления. Но как вы думаете, планируем ли мы обжаловать приговор суда по этим или каким-то иным основаниям;)? Что-то мне подсказывает, что на это и был расчет судьи. Как говорится: «и вашим, и нашим».